Читаем Довлатов — добрый мой приятель полностью

* * *

Упомянутый в письме Довлатова «красивый негр» Яробин Гилберт заслуживает отдельного рассказа.

Он появился в моей жизни благодаря стараниям все той же американской подруги Анн Фридман, ставшей впоследствии переводчицей Довлатова. Анн повесила объявление в Колумбийском университете: «Приехавшая недавно эмигрантка из Ленинграда хочет брать уроки английского языка в обмен на преподавание русского». И мой телефон. Через несколько дней позвонил приятный мужской голос и на вполне приличном, хоть и с акцентом, русском языке отрекомендовался Яробином Гилбертом и сказал, что заинтересован в таком обмене. Договорились о времени его прихода. И вот раздался звонок. На пороге стоял высокий черный красавец, в безупречном английском костюме, вылитый Сидни Пуатье или Дензел Вашингтон. Он учился в Колумбийского университета, иначе говоря, на юридическом факультете. А до этого закончил Гарвард. На момент нашего знакомства Яробину было 25 лет.

Дед Яробина приехал в Америку с острова Барбадос и поселился с семьей в Гарлеме. Там Яробин родился, там пошел в школу и остался бы в той среде со всеми вытекающими последствиями. Отец его работал привратником, мать убирала квартиры. Будучи сама полуграмотной женщиной, она на каждом родительском собрании слышала похвалы в адрес сына, уверовала в его необыкновенные способности и добилась, чтобы его приняли в знаменитую школу для одаренных детей в Бронксе. С этого начался его блестящий путь наверх. Школу он окончил с отличием, в Гарвард был принят с полной стипендией. Не слишком частый, к сожалению, но убедительный пример того, что Америка — страна неограниченных возможностей. К двадцати пяти годам Яробин Гилберт владел шестью языками и знал русский гораздо лучше, чем я английский. Впрочем, это было нетрудно.

Я ужасно стеснялась своей языковой инвалидности, и вместо того, чтобы нажимать на английский, норовила говорить с Яробином по-русски. В результате он отполировал свой русский, а я едва сдвинулась с мертвой точки. Но и в накладе не осталась, а была допущена в сложнейший лабиринт его психологии и абсолютно чуждого нам образа мыслей. Яробин возил меня в Гарлем для знакомства с «их» (он говорил с «нашей») жизнью. Я бывала в его церкви, и в ночном клубе, и в супермаркетах, и в парикмахерской, дожидаясь, пока его постригут (он всегда стригся у одного и того же мастера). Одна бы я никогда не осмелилась туда сунуться. Когда, например, мы входили в парикмахерскую, где от запаха марихуаны кружилась голова, присутствующие замолкали и смотрели на меня выпученными глазами, будто увидели двухголовую игуану. Но рядом с Яробином я чувствовала себя в полной безопасности.

Помню, меня поражало, что он покупал себе одежду и туфли в самых дорогих магазинах. Когда он гордо сообщил, что пара туфель стоит 120 долларов (по сегодняшним ценам что-то около семисот долларов), я не выдержала:

— Это твои комплексы бушуют.

— Очень может быть, — смеялся он.

Мы часто гуляли в Центральном парке, и Яробин делился со мной взглядами на жизнь. Например, он считал, что самую большую зарплату должны получать люди «грязных» профессий: мусорщики, ассенизаторы, «травильщики» крыс и тараканов, а актеры Бродвея или Голливуда, директора индустриальных компаний и банков должны работать бесплатно или за копейки, только чтобы не помереть с голоду, потому что они делают то, что им нравится, иначе говоря, любят свою работу. Впоследствии Яробин Гилберт сделал головокружительную карьеру, став вице-президентом по спортивному вещанию телекомпании Эн-би-си. Он стал зарабатывать кучу денег, но никогда не высказывал недовольства по этому поводу. После этого Яробин забрался в какие-то уж совсем недосягаемые выси, став одним из членов совета директоров «Пепсико». Уверена, что на этом посту его взгляды на вопросы оплаты труда «качнулись вправо, качнувшись влево».

Когда Яробин поехал в Москву на летнюю работу юрисконсультом Всемирного банка, я вручила ему чемодан со шмотками для передачи Довлатову.

Сергей и не подозревал, как ему повезло. Два других чемодана, которые я послала в Россию с Яробином в его следующую поездку в Россию, никогда до адресатов не дошли. Уверена, что Яробин их не присвоил. Просто таскать их ему не хотелось, а отказать мне было неловко. Он оставил их в где-то в Нью-Йорке или сдал в магазин Армии спасения. А потом выкручивался передо мной, как уж.

* * *
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии

Все жанры