Довлатов

Насколько я понимаю, Довлатов тогда журналистикой, тем более детской, не занимался, детская литература была для него вообще терра инкогнита. Сразу же договорились с ним об условиях, на которых он будет работать. Главное для него было — как можно больше свободного времени, поэтому от участия во всякого рода собраниях и редсовещаниях он был освобожден. Характерно, как он пишет в «Ремесле», он сразу же взял и прочитал мои книжки и очень удивился, что главный редактор не заслуживает презрения. Книжки понравились.

Редактировал «Костер» детский писатель Сахарнов. Я прочитал его книги. Они мне понравились. Непритязательные морские истории. Он выпускал шесть-семь книжек за год. Недаром считают, что ресурсы океана безграничны. Дельфины нравились Сахарнову больше, чем люди. Он этого даже не скрывал. И я его понимаю. Трудолюбивый и дисциплинированный, он занимался собственной литературой. Журнал был для неким символом, пакетом акций, золотым обеспечением. При этом Сахарнов умел быть обаятельным. Обаяние же, как известно, уравновешивает любые пороки. Короче, он мне нравился. Тем более что критерии у меня пониженные…

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Валерий Воскобойников:

Когда Сахарнов начал писать, он был морским офицером, служил на военном корабле. Вообще говоря, довольно трудно представить морского офицера, который, сдав вахту, вместо того чтобы пить водку и обсуждать женщин, запирается в каюте и пишет сказки для детей. А Святослав Владимирович поступал именно так.

Святослав Сахарнов:

В своей книге «Ремесло» он подробно описал сотрудников журнала. Чтобы правильно оценить это, надо вспомнить его же фразу: «По отношению к друзьям владели мною любовь, сарказм и жалость». Так вот, когда он писал про журнал, то «любовь», естественно, откинул. А сарказм и ирония — на них автор всегда имеет право.

Так вот о персоналиях. Единственный человек, который описан им объективно и подробно, но зло — это Воскобойников. Далее — Верховский. Тут блестяще выведена одна лишь сторона его характера — тот был тугодум.

Отделом спорта заведовал Верховский, добродушный, бессловесный человек. Он неизменно пребывал в глубоком самозабвении. По темпераменту был равен мертвому кавказцу. Любая житейская мелочь побуждала Верховского к тяжким безрезультатным раздумьям.

Однажды я мимоходом спросил его:

— Штопор есть?

Верховский задумался. Несколько раз пересек мой кабинет. Потом сказал:

— Сейчас я иду обедать. Буду после трех. И мы вернемся к этому разговору. Тема интересная…

Прошел час. Мукузани было выпито. Художник Зуев без усилий выдавил пробку корявым мизинцем. Наконец появился Верховский. Уныло взглянул на меня и сказал:

— Штопора у меня, к сожалению, нет. Есть пилочка для ногтей…

(Сергей Довлатов, «Ремесло»)

Святослав Сахарнов:

А ведь Верховский был человек, у которого трагически сложились и личная жизнь (два неудачных брака), и литературная судьба (был подающим надежды поэтом). Мало того, искренне посвятил всю жизнь делам пионерской организации, верил в нее. У Сергея же эта драматическая жизнь высвечена только через дурацкую историю со штопором. Смешно, талантливо! Увы! Большая литература всегда беспощадна.

Об ответственном секретаре Кокориной Сергей написал тоже излишне резко.