Довлатов

…Бесславный конец хрущевской оттепели, газеты, журналы, альманахи наполнены тусклой, мертвящей халтурой, перспективы молодого литератора ничтожны, будущее рисуется в мрачном, трагическом свете.

Тогда мы впервые услышали имя Карла Проффера. Знакомые рассказывали о молодом американском профессоре, начинающем издателе, выпускающем русские книги, говорили о его встречах с Ахматовой и о дружбе с Бродским.

Вскоре Проффер стал легендарной фигурой. Появилась новая инстанция — «Ардис», появился новый вариант литературного самоутверждения — издаваться ТАМ, на Западе, у Карла Проффера.

Через некоторое время в «Ардисе» на русском и английском языках была издана моя первая книга. Скажу без кокетства: издание этой книги тогда значило для меня гораздо больше, чем могла бы значить Нобелевская премия — сейчас. В моей жизни появился какой-то смысл, я перестал ощущать себя человеком без определенных занятий. Не будет преувеличением сказать, что Карл Проффер в те годы буквально спас мне жизнь, удержал от самых безрассудных, отчаянных и непоправимых шагов.

(Сергей Довлатов. Памяти Карла Проффера // Сухих И. Сергей Довлатов: время, место, судьба. СПб., 1996)

Затем пошли неприятности. Меня отовсюду выгнали. Лишили самой мелкой халтуры. Я устроился сторожем на какую-то дурацкую баржу — и оттуда выгнали.

Я стал очень много пить. Жена и дочка уехали на Запад. Мы остались вдвоем. Точнее — втроем. Мама, я и собака Глаша.

(Сергей Довлатов, «Наши»)

Елена Довлатова:

Тогда уже началось это великое переселение. Наши дела, действительно, шли не так хорошо, надо было коренным образом всё менять. Было два пути: или, уехав в какой-то медвежий угол, сгинуть, или попытаться в эмиграции прожить еще одну жизнь. Я наконец решила рискнуть. Устав ждать, я категорически заявила, что так жить больше не буду, и мы с Катей стали собираться в путь. Конечно, тогда ни в чем нельзя было быть уверенной. Приедет Сережа к нам или не приедет, я не знала. Прощались мы по-серьезному. Но у меня уже больше не было сил на такую жизнь. Мне ужасно хотелось что-то поменять. Я просто устала. Мне казалось, что, пока я еще в состоянии, я должна попробовать начать какую-то другую жизнь. Ведь у меня не было никаких особых претензий. Все, что было нужно, — это кардинальная перемена. И эмиграция предоставила мне возможность этот план осуществить.