Доверься мне

– Какого черта, Доун?

В горле образовался густой комок. Я сглатывала и сглатывала, однако он становился лишь больше. Мои ладони сжимались в кулаки, снова и снова, в попытке удержать вместе отдельные кусочки меня. Надо срочно уйти отсюда, пока я совсем не развалилась на куски.

– Прости, – уверенно сказала я и сделала шаг к двери.

Спенсер пошел навстречу. Он встал у меня на пути, тем самым вынуждая поднять на него глаза.

– За что простить? – спокойно спросил он.

Сзади на шее выступил холодный пот, желудок свело спазмом. Я впилась ногтями в ладони, чтобы боль достучалась до меня. Мне нужны были царапины на коже, чтобы сконцентрироваться на них, а не на горящих глазах.

– Простить тебя за то, что только что ты пыталась сбежать сразу после того, как мы переспали? – продолжал Спенсер уже наигранно безразличным тоном. – Или, может, за то, что только что ты воспользовалась мной, как будто я не более чем парень на одну ночь?

Я уставилась на мыски туфель. Они расплывались у меня перед глазами. Я несколько раз моргнула, но жжение продолжало нарастать.

– Пожалуйста, просто дай мне уйти, – выдавила я.

– Крошка, посмотри на меня.

Замотав головой, я зажмурилась. И даже когда он сжал мой подбородок пальцами и приподнял голову, я их не открыла. Не могла смотреть ему в глаза. Мне было слишком стыдно.

Тогда Спенсер положил ладонь мне на щеку и не отпускал. А у меня возникло ощущение, что я вот-вот упаду. Глаза горели, все болело, я практически задыхалась, потому что изо всех сил подавляла желание разразиться слезами.

– Доун, это я. Ты можешь поговорить со мной. Если ты хочешь домой, то просто скажи, и я тебя отвезу. Как и всегда. Между нами не должно быть всё так. Ты подцепила не случайного парня и привела его домой, а меня.

Я спрятала лицо в ладонях и громко всхлипнула.

Я все испортила.

Без дальнейших слов Спенсер притянул меня к себе. Игнорируя все протесты, обвил руками и крепко обнял. И сама того не желая, в его объятиях я рассыпалась на части, которые прежде так усердно скрепляла воедино. Горячие слезы бежали по щекам и оставались на его голой груди.

Уже много месяцев я по-настоящему не плакала. И сейчас, только начав, больше не могла остановиться. Я всхлипывала, глотала воздух ртом и издавала звуки, похожие на неизлечимую икоту. Помимо прочего, у меня текло из носа, что особенно неприятно, если учесть, что Спенсер прижимал меня к себе, а из одежды на нем не было ничего, кроме боксеров. Все это текло по его груди. И все же он продолжал обнимать меня и гладить по спине. Его руки не двигались ни на миллиметр, твердо и неизменно. Как будто он собирал все, что сломалось. Рано или поздно он поднял меня на руки и отнес в гостиную. Посадил на диван, в мой угол, и ненадолго скрылся на кухне. И вскоре вернулся оттуда с бумажными платочками и стаканом воды.

– Если ты теряешь столько жидкости, то должна что-нибудь выпить, – сказал он и опять сел рядом со мной.

Я взяла коробку с платками, вытерла глаза, а потом высморкалась. Господи, слезы просто не прекращались. Я чувствовала себя дырявым резиновым шлангом.

Спенсер протянул мне воду, дождался, пока я сделаю пару глотков, и снова отставил в сторону. В конце концов он поднялся и подхватил шерстяной плед с другого конца дивана, чтобы затем накрыть им меня. То, что он так обо мне заботился, хотя поймал сбегающей из его дома, заставило меня разреветься еще сильнее. Я вообще не хотела плакать! Наверное, у меня в глазах течь или что-то вроде того. Спустя целую вечность я начала понемногу успокаиваться. Глаза отчаянно жгло, кожа после пролитых слез словно натянулась, а икота никуда не делась.

– Ты все еще хочешь домой? – через некоторое время задал вопрос Спенсер. Он играл бахромой пледа, скручивал пальцами несколько ниточек, пока они не завязывались. Наконец снова их расплетал и переключался на следующие. Это была такая типичная для него привычка, что ненадолго я почти забыла о своем кошмарном состоянии. Подняв на него взгляд, я покачала головой. У него на лице появилась осторожная улыбка. Спенсер по-прежнему выглядел встревоженным, но одновременно, похоже, испытал облегчение от того, что мне больше не хотелось уйти.

Пару минут мы просто смотрели друг на друга, и мне все больше казалось, что я повела себя как сумасшедшая. Это Спенсер. Мой Спенсер. Я не должна бояться его только потому, что он произнес фразу, которая запросто могла бы сорваться с уст Нейта. Спенсер – не Нейт.

Я постоянно предлагала ему обсудить со мной семейные проблемы, а сама так психанула. Нужно быть честной. Он заслуживал правду. А не девушку, которая испаряется, ничего не объяснив.

– Ты назвал меня малышкой. – Голос звучал как гнусавое карканье, наверняка отпугнувшее бы любого другого человека.

Однако Спенсер терпеливо смотрел на меня и ждал, пока я возьму себя в руки.

– Нейт… Нейт всегда говорил мне то же самое и целовал в лоб, перед тем как мы ложились спать.

Теперь его глаза помрачнели.

– Крошка…