Доверенное лицо

Вот, точно так же, — подумал он, — она предана и Кларе. Что же это за жизнь такая, если ребенок за неимением лучшего вынужден дарить свою любовь старику-иностранцу и проститутке…

— Ни одна душа не должна об этом знать. У меня тут есть кое-какие бумаги, за которыми охотятся нехорошие люди. Мне нужно, чтобы ты подержала их у себя до завтра.

— Вы шпион? — спросила она.

— С чего ты это взяла?

— А мне все равно, кто вы, — сказала она.

Он сел на кровать и снял ботинок. Она следила за ним, как зачарованная.

— А вот той леди, которая по телефону… — начала она.

Держа носок в одной руке и бумаги в другой, он взглянул на Эльзу:

— И она не должна знать. Только ты и я.

Лицо ее просияло, словно он преподнес ей бриллиантовое кольцо. Он тут же раздумал расплачиваться с ней деньгами. Может быть, позже, перед отъездом, он сделает ей какой-нибудь подарок, который она, если захочет, продаст, но деньгами он ее не унизит.

— Где ты будешь их хранить?

— Там же, где и вы.

— Никто не должен знать.

— Могу перекреститься.

— Лучше спрячь бумаги сейчас же, сию минуту.

Он отвернулся и стал смотреть в окно. Прямо под ним растянулись большие золоченые буквы названия гостиницы. Сорок футов отделяло его от покрытой изморозью мостовой, по которой медленно тащился фургон с углем.

— А теперь, — сказал он, — я опять прилягу, посплю немного.

Он мог позволить себе спать до вечера.

— А поесть вы не хотите? Сегодня обед неплохой — тушеное мясо по-ирландски и пудинг с патокой. Поедите и согреетесь, — сказала она. — А я вам побольше кусочек подложу, когда она отвернется.

— Я еще не привык к вашим огромным порциям, — сказал он. — Там, откуда я приехал, мы отвыкли так есть.

— Все равно есть надо.

— А мы нашли способ подешевле — вприглядку. Разглядываем в журналах цветные картинки, где еда нарисована…

— Ну, это вы загибаете, сэр. Я вам не верю. Вам надо поесть. Если вы из-за денег…

— Нет, не в деньгах дело. Я обещаю тебе хорошо поесть вечером, а сейчас все, что я хочу, — это поспать.

— На этот раз к вам никто не войдет, — сказала она. — Ни одна душа.

Он слышал, как она расхаживает по коридору, словно часовой, и мерно шлепает мокрой тряпкой — шлеп, шлеп, шлеп, должно быть, притворяется, будто убирает.

Он опять лег, не раздеваясь. На этот раз не нужно было давать команду подсознанию разбудить его. Он никогда не спал больше шести часов кряду — это был самый длинный интервал между двумя воздушными налетами. Но сейчас он вообще не мог уснуть. Еще ни разу с тех пор, как он выехал на задание, он не расставался со своими документами. Они пересекли с ним Европу, были при нем в парижском экспрессе и на пароходе из Кале в Дувр. Даже когда его били, они лежали здесь, в ботинке, в полной безопасности. Без них ему было не по себе. Документы придавали ему вес, авторитет, без бумаг он никто, просто нежелательный иностранец, лежащий на обшарпанной кровати в сомнительном отельчике. А что, если девчонка начнет похваляться оказанным ей доверием? Нет, ей он доверял больше, чем кому-либо другому на свете. А вдруг она растяпа, и, переодеваясь, оставит по забывчивости его документы в старых чулках?.. Вот уж Л., — подумал он невесело, — так никогда бы не поступил. По существу, в чулке полунищей служанки лежало будущее его родины или того, что от нее осталось. Бумаги стоили самое меньшее две тысячи фунтов стерлингов, это уже доказано, только кивни — и они выложат деньги на бочку. Они предложили бы и куда больше, согласись он подождать и получать частями… Он почувствовал себя обессиленным, как Самсон[10] с остриженными волосами. Он уже было поднялся с кровати, чтобы вернуть Эльзу. Но тогда куда девать документы? Где их спрячешь в этой маленькой голой комнатушке? Да к тому же есть своя логика в том, что будущее бедняков зависит от них же, бедняков.