Дотянуть до горизонта

А то я помню! Да я даже не слышал никогда об этой конференции! Не тому я после школы учился… Но говорить что-то подобное не стал, не враг же я сам себе. А вопрос задан, придётся что-то отвечать. А что? И я перевёл взгляд на Джунковского. Выручай!

— Полагаю, из Парижа ему будет легче добраться до Швейцарии, чем из той же Германии. И значительно быстрее. Так что с этой позиции действия господина Ульянова выглядят вполне логичными, — прервал подзатянувшуюся паузу Владимир Фёдорович, пришёл мне на помощь. — Если, конечно, после известных событий в самой Германии эта конференция для господ социалистов всё ещё актуальна.

— Полагаете? — Мария Фёдоровна, всё это время не сводившая с меня глаз, наконец-то нашла себе новый объект пристального внимания. — Или уверены?

— Полной уверенности вам никто не даст, ваше императорское величество, — почтительно склонил голову Джунковский…

И уже под самый конец разговора вдовствующая императрица тяжело вздохнула:

— Германия, Франция… Кто на очереди? Мы или англичане? А, Сергей Викторович?

— Кто кого переиграет, ваше импера…

— Оставьте эти церемонии. Говорите, как думаете. Или знаете?

— Уже не знаю, Мария Фёдоровна, уже не знаю, — с сожалением развёл руки в стороны. — А хотелось бы знать. Но лучше бы англичане…

— Англичане… Королева Виктория в своё время всё никак не могла Александру Второму своей отставки простить, оттого Россию и недолюбливала. Опять же Крымскую войну можно вспомнить… Нет, лучше бы не мы…

На подъезде к Петрограду Владимир Фёдорович, молчавший всю дорогу и о чём-то напряжённо раздумывающий, вдруг встрепенулся и сказал, словно продолжил наш с ним утренний разговор:

— Да, Сергей Викторович, охрану вашу мы отозвали, так что вы и не могли их сегодня видеть. Полагаю, отныне в ней особой необходимости нет.

Ох уж мне это генеральское «полагаю». Так и хочется ответить недавно услышанными словами императрицы. Только где я и где Мария Фёдоровна… Поэтому только и кивнул головой, тем самым давая понять, что информацию принял. Теперь только на себя остаётся надеяться…

Пролётка подпрыгнула на подвернувшемся под колесо камне, чертыхнулся вполголоса привычно и беззлобно на городские власти извозчик, а я вынырнул из своих воспоминаний и быстро осмотрелся. Центральная часть города осталась позади, начались рабочие окраины. Здесь гораздо темнее, фонарей на улице значительно меньше. Ещё минут десять и как раз к караульной сторожке аэродрома подъедем. На всякий случай достал из кобуры и переложил на сиденье револьвер — так мне спокойнее будет.

И очень вовремя это сделал, как будто кто-то свыше мне подсказал. Краем глаза увидел метнувшиеся сбоку тени, сжал рукоятку револьвера. Захрапела остановленная лошадь, качнулась пролётка, что-то визгливое запричитал извозчик.

— Приехали, вашбродь! Вылезай! — раздался справа хриплый голос налётчика. И заиграла-заплясала рыбкой в лунном свете блестящая полоска острого металла.

— Да смотри, в штаны не наделай! Неохота потом руки марать! — подхватил с издевательскими нотками напарник налётчика слева.

Ещё есть кто? Если только третий — лошадь же кто-то остановил? Могут ещё в темноте скрываться… А вечер-то был какой… И убивать в такой вечер не хочется… Может, получится разойтись по-доброму?

— Чего застыл-то? Сказано, слезай, паровоз дальше не поедет, — продолжал запугивать ножиком налётчик справа.

— А побрякушек-то нацепил! Откель столько? На вой не столько не получишь. У-у, крыса тыловая! Отожрался на наших харчах! Кому сказано было! Вылазь, шкура! Больше не наворуешь!

Вот это вы зря сказали! А ведь было у меня такое желание разойтись краями. Не вышло…

Револьвер даже не стал поднимать, так и выстрелил снизу, от сиденья, сначала в того с ножом, а потом сразу же в левого. Тут пришлось руку чуть приподнять. И чёртом вылетел из пролётки, длинным прыжком отскочил в сторону, в тень, присел к земле, отвёл в сторону глаза (ночью всякое движение почему-то лучше всего боковым зрением засекается). Снова захрапела лошадь, топнули по дороге подошвы, метнулась навстречу вспышке выстрела чёрная тень и осела набок…

Успел заметить и опередить налётчика.

Замер, прислушиваюсь. Вот только гад извозчик все карты спутал. Хлестнул вожжами кобылу и умчался прочь. И даже про деньги забыл.

Я скользнул чуть в сторону, потому как на одном месте оставаться сейчас смерти подобно! Мало ли кто из налётчиков ещё в живых остался? Вполне могли по вспышке меня засечь. Только и спасительной тени от пролётки уже нет! И я пошёл, пошёл тихонечко к чёрным кляксам домов мелкими приставными шагами, прислушиваясь и заставляя себя смотреть вниз, в землю, а не шариться бесполезно взглядом по сторонам.