Достойный жених. Книга 1

Мать Малати была примечательна тем, что хотела, чтобы ее дочери выросли независимыми. Она хотела, чтобы, помимо тех предметов, что преподавались в индийской средней школе, они выучились музыке, танцам и языкам (особенно английскому). И если это означало, что им нужно пойти за необходимыми знаниями в чей-то дом, то они пойдут, и не важно, что скажут люди. Если в дом к шести женщинам нужно было пригласить учителя, его приглашали. Молодые люди в восхищении заглядывались на первый этаж дома, когда слышали, как пятеро девочек беззаботно напевают. Если девочкам хотелось угоститься мороженым, они могли спокойно пойти и съесть его. Если соседи вдруг начинали возмущаться подобному бесстыдству, когда молодых девушек в одиночестве отпускали в Агру, они иногда ходили в магазин после наступления темноты, что было на самом деле куда хуже, пусть и менее заметно. Мать Малати дала понять дочерям, что они получат самое лучшее образование, какое только возможно, но мужей им придется искать самостоятельно.

Вскоре после переезда в Брахмпур Малати влюбилась в женатого музыканта, социалиста по убеждениям. Она тоже примкнула к соцпартии, продолжала свое участие в ней даже тогда, когда их роман с музыкантом закончился. После у нее вновь случился довольно неудачный роман. Сейчас же она была свободна.

Хоть у Малати энергия била через край, раз в несколько месяцев она заболевала, и ее мать приезжала из Агры в Брахмпур, чтобы исцелить ее от сглаза – хвори, неподвластной достижениям западной медицины. Поскольку Малати обладала такими необычными глазами, она была легкой жертвой для сглаза.

Грязно-серый журавль с розовыми ногами окинул Малати и Лату презрительным взглядом, а потом его краснющие глаза обволокла серая пленка, и птица осторожно зашагала прочь.

– Давай обрадуем детей, купим им этих закрученных конфет, – сказала Лата, когда продавец прошел мимо. – Интересно, чего это они задерживаются. Что случилось, Малати? О чем ты задумалась?

– О любви, – отозвалась Малати.

– Ой, любовь такая скучная тема для раздумий, – сказала Лата. – Я никогда не влюблюсь. Знаю, с тобой это случается время от времени, но… – Она замолчала, снова с некоторым отвращением подумав о Савите и Пране, уехавшим в Шимлу. Предположительно они вернутся с холмов в глубочайшей любви. Это было невыносимо.

– Ну, тогда о сексе.

– Ой, пожалуйста, Малати, – сказала Лата, торопливо оглядываясь. – Это меня тоже не интересует, – добавила она, краснея.

– Что ж, тогда о браке. Интересно, за кого ты выйдешь замуж? И года не пройдет, как мать выдаст тебя замуж, можешь не сомневаться. И ты, словно покорная серая мышка, подчинишься ей.

– Так и будет, – сказала Лата.

Это порядком рассердило Малати, со злости она наклонилась и сорвала три нарцисса, растущие прямо под табличкой «Цветы не рвать». Один она оставила себе, а два других передала Лате, которой было жутко неловко держать в руках столь незаконно полученный подарок. Затем Малати купила пять палочек с розовыми конфетами, вручив четыре Лате в придачу к ее двум нарциссам, а сама принялась за пятую. Лата рассмеялась.

– А что же тогда с твоим намерением преподавать в маленькой школе для бедных? – спросила Малати.

– Ой, смотри, вот они! – сказала Лата.

Апарна с оцепенелым видом крепко держалась за руку Варуна. Дети управились с конфетами за несколько минут, пока шли к выходу. У турникетов мальчишка-оборванец с тоской глянул на них, и Лата быстро дала ему небольшую монету. Он собирался просить милостыню, но не успел – и потому удивился.

Один из ее нарциссов тут же вплели в гриву лошади. Тонга-валла снова запел о своем разбитом сердце, и в этот раз они все подхватили песню. Прохожие поворачивали головы, когда тонга проносилась мимо.

Крокодилы возымели на Варуна освобождающее действие. Но стоило им вернуться в дом Прана в университетском городке, где остались Арун, Минакши и госпожа Рупа Мера, ему пришлось отдуваться за возвращение на час позже. У матери и бабушки Апарны вид был крайне встревоженный.

– Ты чертов безответственный дурак, – при всех грубо отчитал его Арун. – Ты, как мужчина, – главный, и уж если пообещал, что будешь в двенадцать тридцать, то должен явиться в двенадцать тридцать, тем более что с тобой моя дочь. И моя сестра. Я не желаю слышать от тебя никаких оправданий. Проклятый идиот! – Он был в бешенстве. – А ты, – повернулся он к Лате, – ты сама должна была следить за временем, а не полагаться на Варуна. Ты знаешь, какой он.

Варун повесил голову, усиленно глядя себе под ноги. Он думал о том, как же приятно было бы скормить старшего брата (причем сперва голову) самому крупному крокодилу.

1.12