Достойный высший суд

Поднимаюсь. И зная, что это не пустая угроза, пытаюсь делать, как говорит наставник, направить энергию в нужное русло. Не сразу, но мои удары становятся более продуманными, тело словно само вспоминает наши занятия, и я чередую техники, чтобы запутать партнёра. Уголки губ Рушана иногда дёргаются в намёке на улыбку, когда он не успевает отклоняться и ему приходится отбивать мои атаки. Но кахари явно этого недостаточно, ведь он бросает в меня словами, словно лезвиями.

– Почему тебя так волнуют сладкие речи каиданского принца? Нравится слушать его голос? Или, может, нравится, когда он называет тебя грозовой ночью?

Подтекст, вложенный в эти вопросы, почти оскорбителен, и я вновь совершаю ошибку, бросаясь на противника с очевидной атакой. Рушан выбивает оба меча из моих рук, оставляя меня безоружной. Предпринимаю попытку ударить его кулаком в лицо, как он сам учил. Однако он выше и прекрасно видит мой манёвр. Я ни разу не ответила ему словесно, губы кажутся такими тяжёлыми, а горло сухим, у меня нет сил обернуть своё раздражение в слова.

Кахари мог бы сейчас упереть мечом мне в грудь и положить конец этому жалкому подобию поединка, но он принимает новые условия игры и сам отбрасывает своё оружие в сторону, готовый к рукопашной.

Я вновь нападаю первой, Рушан легко отбивает удары, ладонями перенаправляя траекторию моих кулаков. Я удачно бью противника по ноге прямо под коленом, и впервые он теряет равновесие, но успевает схватить меня за одежду. Мы вместе валимся на песок. Оказываясь сверху, я трачу последние силы, чтобы нанести ему удары в лицо. В таком положении его рост не является помехой. Рушан ладонями перехватывает вначале один удар, а сразу за ним и другой. Сжимает пальцы вокруг моих кулаков, не выпуская. Я дёргаю руки несколько раз, пытаясь освободиться, а когда не получается, просто обмякаю. Остатки злости тлеют внутри, уступая место пустоте.

– Ойро.

Я прерывисто дышу и несколько раз моргаю, глядя на расслабленное лицо Рушана в ореоле тёмных волос.

– Ойро.

Моё имя из его уст звучит непривычно, действует на меня сродни расслабляющему гипнозу. Я понимаю, что сижу на бёдрах Рушана, пока он лежит подо мной.

– Успокоилась?

Назари замечает моё смущение и резко садится, отчего мы сталкивается практически лицом к лицу. Он так и не отпускает мои кулаки, поэтому я застенчиво сдвигаюсь подальше, ближе к его коленям. Мне не неприятно, я просто чувствую неловкость. Кажется, я впервые сижу на мужских коленях.

– Да, извини, – с трудом выдавливаю из себя, а голос хрипит после длительного молчания.

– Среди потомков и правителей много мужчин, принцесса, – доходчиво разъясняет Рушан. – И все они умеют забалтывать, смущать, льстить своими речами. Они учатся этому так же, как и мастерству меча. Запугивать можно не только угрозами. Тебе некомфортно?

Вначале он демонстративно, почти оценивающе оглядывает меня с ног до головы, а потом дёргает мои руки, заставляя приблизиться к его лицу.

– Немного, – нехотя признаюсь я.

– Что ты должна сделать, если кто-то будет тебя так держать?

– Если не получается использовать руки, то нужно бить лбом в лицо, стараясь сломать противнику нос, – повторяю я его слова, сказанные на одном из занятий.

– Тогда почему я всё ещё держу тебя, а ты ничего не делаешь? – недовольно хмурится он.

Но я не могу.

– Почему? – Провоцируя, кахари вновь дёргает мои руки к себе, он так близко, что я чувствую его дыхание.

Вспоминаю наш мимолётный поцелуй и невольно задерживаю внимание на его губах. Рушан это замечает. Как никогда ранее, мне хочется сблизиться с ним, но пропасть между нами ширилась на протяжении всего детства, и теперь невозможно перемахнуть её за один миг. И всё же меня тянет к нему с такой силой, что я сглатываю, пугаясь этого желания.

– Я не могу, – отвечаю я, поднимая взгляд к его глазам.

– Почему? Боишься боли?

– Я не боюсь… тебя.

Как бы кахари ни пытался скрыть удивление, его брови приподнимаются сами собой. Он немного отпускает, увеличивая расстояние между нами.

– Ты можешь запугивать или угрожать, но я не чувствую опасности рядом с тобой, поэтому не получится. Даже если я ударю, это будет слишком слабо и бесполезно. Я не могу вложить в удар нужную силу, – аккуратно объясняю я, боясь, что наставник может принять это за слабость. – И…

– И?

– Я не хочу причинять тебе боль, – правдиво добавляю я.

– Ты же всегда сможешь меня вылечить, – парирует он.

– Смогу, но боль ты всё равно почувствуешь.

Он знает это чувство, потому что говорил мне что-то похожее. Рушан не отвечает, внимательно разглядывая моё лицо, а я под его взглядом смущаюсь ещё больше, но стараюсь не ёрзать и вообще не двигаться у него на коленях.

– Почему ты всегда придираешься ко мне? – Этот вопрос вырывается сам собой, у меня плохо получается скрыть обиду. Она старая, какая-то даже детская.

Я невольно вспоминаю, как часто Рушан критиковал мои поступки, злился на мои ошибки сильнее, чем Даян. В детстве пару раз даже весёлый Анис не выдержал и ругался с Рушаном на почве того, что последний слишком часто высказывал мне по мелочам.