Достойный высший суд

– Твои люди провели к нам каиданцев.

– Я не…

– ПРОВЕЛИ ВРАГОВ НА МОИ ЗЕМЛИ! – рявкает Даян, его голос угрожающий и низкий.

Главарь отшатывается, как от удара, вот теперь ему страшно. Он смотрит на сгущающиеся какие-то неестественные сумерки, хотя прошло всего пару часов после полудня.

– Мы больше не держимся вместе, – сглатывая, выдавливает падальщик. – Разбились на разные группы и действуем по отдельности. Я… не могу отвечать за действия других. Клянусь, мои люди продолжают выполнять условия, поэтому мы и живём на дарованных землях. Мои люди все здесь! Я не имею отношения к другим!

Пот течёт по его вискам, размазывая краску ещё больше. Брат окидывает собеседника внимательным взглядом, размышляя.

– Мы бы никогда… – тихо добавляет падальщик, чувствуя напряжение от затянувшегося молчания.

Я бы хотела просто убить их всех, но помню рассказы Сероша, что Падшие когда-то хорошо помогали в защите земель Илоса. Они жестоки, хоть как-то умеют обращаться с оружием. Слухи о них сеют страх, заставляя других дважды задуматься, прежде чем пересечь наши границы. Это лишние глаза, не позволяющие разведчикам добираться до наших городов в пустыне. А если в стычках Падшие несут потери, то это не наша забота. И сейчас их существование может продолжить играть нам на руку.

– Тогда разберись с этим, – в итоге решает Даян. – Разнеси мои слова остальным, что если в течение месяца они не соберутся под твоим началом, то я сам приду и лично вырежу вас всех, включая твоих людей.

– Но мы же ничего не сделали…

– Это мотивация тебе и им! – насмешливо, но зло бросает брат. – Разбирайся с другими группами как хочешь, если они откажутся. Не станут слушаться – ты знаешь, что делать. Через месяц я буду считать, что действие любого из Падших – это твой приказ. Сегодня я дам вам последний шанс. Если я узнаю, что вы посмели напасть на мой народ или помогать нашим врагам, то приду не только за виновными, но и за тобой… и за каждым из вас. – Голос Даяна ровный и спокойный, но настолько холодный, что я чувствую, как и моя кожа покрывается мурашками, несмотря на тёплый день. – Ты понял?

– Я понял.

– И? – с нажимом тянет Даян.

Главарь опять тяжело сглатывает, прежде чем через силу выдавить ответ:

– И обещаю всё сделать.

* * *

Следующие несколько дней похожи один на другой. Я тренируюсь столько, сколько может выдержать тело. Рушан даже хвалит меня, комментируя, что «хоть немного чувствует вибрацию в руках» от моих ударов. Моё обучение продвигается, кахари учит меня ударам ногами и как делать захват, который он применил на мне при нашем поединке. Вначале я смущаюсь, когда он демонстрирует захват, прижимая меня к своему телу так, что спиной я чувствую его сердцебиение. Однако я возвращаю концентрацию, напоминая себе о Дарене, который все ещё у каиданцев. Несмотря на новости Даяна, опасаюсь, что каждый потраченный день может стоить другу жизни.

После разборок с Падшими я продолжаю избегать совместных ужинов и завтраков, отдавая все свободное время учёбе. Пытаюсь избавиться от показанных сестрой воспоминаний, и забыть вид мёртвого Дария. Я хочу помнить их живыми, смеющимися и счастливыми, но каждая ночь показывает мне другое.

В очередную ночь я подскакиваю на кровати от вибрации. Сердце лихорадочно колотится, так что трясётся всё тело, я хватаю ртом воздух, гадая, что за звук меня разбудил, но отвлекаюсь на скрип закрываемой двери. Я с трудом могу различить вид своей комнаты во мгле, часто моргаю, страшась этой слепоты.

– Стой! – хрипло приказываю я, вновь слыша тот же звук. – Вернись.

Торопливо сползаю с кровати, шарю рукой по ближайшему комоду в поисках того, чем можно защититься от названного гостя. Вспоминаю о кинжале отца, но он на туалетном столике в другом конце комнаты. Дверь некоторое время не двигается, оставаясь полуприкрытой, но потом распахивается, и человек покорно возвращается в помещение. Я наконец привыкаю к темноте, а Рушан вовсе не выглядит виноватым, хоть и пойман с поличным. Вспоминаю о словах Даяна и не решаюсь напоминать кахари, что когда-то запретила заходить в мою комнату. Рушан зажигает несколько свечей, чтобы мы могли лучше видеть друг друга.

– Ты в песке, – замечаю я, оглядывая его чёрную рубашку.

Одежда помята, похоже, он недавно снял броню. Однако меч всё ещё при нём.

– Я отряхнул ботинки перед тем, как войти, – с неожиданной обидой в голосе отвечает кахари.

Эта несвойственная ему реакция вызывает у меня слабую улыбку, и я немного забываю о своих кошмарах. Его штаны и вправду чище, а песок на рубашке он мог и не заметить, если торопился.

– Ты ходил в патруль?

– Ходил.

– Всё хорошо? Легион кого-нибудь тронул?

– Нет. Они в разы спокойнее после твоего появления. Нас они помнят, но обходят по широкой дуге, недовольные нашим присутствием на их территории за границей города. Но не нападают.