Достойный высший суд

– Они не нападали, – с неприязнью морщится брат, бросая только что оторванную виноградину обратно в чашу с фруктами, теряя аппетит. – Совет запрещал нам вступать в конфронтации, ведь они даже яблока у илосийского продавца не украли. Вели себя законопослушно.

Помолчав, он продолжает, глядя мне в глаза:

– И мы были слабы. Мой Дар. Мы не могли себе позволить начать бой первыми. Все силы уходили по сокрытие Паргады и других крупных городов.

Они были слабы из-за меня. И старались, как могли.

Всё, что я могу, – это пристыженно кивнуть, проглотив неприятный ком в горле.

– Но потом они напали, – продолжает рассказ Элиот. – Ночью. Сделали это так, что до утра никто ничего и не понял. Корабли были битком набиты каиданцами с Даром отражать свет. Они не нанесли удар в лоб, потому что не знали, как может ответить Илос, поэтому сделали это исподтишка. Даже если у каиданца слабый Дар отражения, хоть одного человека незаметно утащить он может. Так они и делали. Вырубали и утаскивали на корабли столько людей, сколько могли. Кто-то одного, кто-то троих разом. К утру они забрали весь город. Остались лишь путешественники, как я. Не илосийцы, – Элиот с сожалением смотрит на меня. – Город опустел, большая часть кораблей ушла, и я не знал… не знал, что мне делать.

– И принял самое глупое решение, – впервые встревает Даян, одаривая Элиота демонстративно натянутой улыбкой. – Представляешь, Ойро, твой друг решил взять коня и отправиться в Паргаду, которую так сложно найти. И сделал он это, чтобы предупредить нас.

– И ты нашёл? – с долей восхищения и недоумения поворачиваюсь к исарийцу.

– Конечно, нет! – смеётся Даян, а Элиот, как смущённый подросток, тупит взгляд в стол.

– Что произошло? – Я уже ничего не понимаю.

– Его, полуживого, нашёл отряд Рушана. Надо отдать ему должное, он чуть не загнал коня, но был очень близко. Тебе оставалось пару часов, исариец. Хотя к тому моменту мы уже знали, что что-то произошло, Анис был в портовом городке, чтобы разведать обстановку.

Элиот скрещивает руки на груди и устало откидывается на спинку стула. В его взгляде, обращённом к Даяну, недовольство, перемешанное с едва сдерживаемым желанием ответить что-нибудь резкое. Но исариец держит себя в руках, зная, с кем сидит за столом.

– Однако мы тебе благодарны, так как ты наш свидетель, и мы смогли надавить на Совет, что пора прижать Каидан, – признаёт Даян заслугу собеседника.

– Твой друг Дарен тоже какой-нибудь ваш кузен? – вдруг переводит тему Элиот.

– Нет. Дарен – просто мой друг. Он у них, Элиот, у каиданцев. Ему поставили Метку контроля. – Я обхватываю себя руками, стараясь даже не вспоминать лицо друга, которое всё чаще встаёт у меня перед глазами.

– Мне жаль.

– На Мальту они тоже поставили метку.

– Она тоже у них? – резко подаётся вперёд мужчина.

– Ты ему не сказал? – бросаю я Даяну.

– О чём? – удивляется тот.

– Элиот – приёмный сын Мальты. Она вырастила его как родного.

Даян так и сидит, глядя то на меня, то на Элиота, глупо моргая.

– О-о-о, – выдавливает он и, осознавая ошибку, медленно поворачивается к исарийцу, – вообще-то Мальта у нас. В Паргаде.

Это всё, что он успевает сказать, прежде чем дверь дома вновь распахивается. Она с таким грохотом ударяется о стену, что мы все подскакиваем от неожиданности. В проёме стоит Мальта, и я на мгновение жалею, что попросила Аниса привести её сюда. Не ожидала, что сперва стоит подготовить Элиота к встрече.

– Где этот мальчишка?!

Исарийка, злобно сверкая глазами, оглядывает комнату, привыкая к полумраку, пока не замечает нас троих за столом. Её волосы растрепались от спешки, а одежда явно выбрана наспех. Кажется, даже вместо уличного халата она случайно накинула домашний, расшитый цветами, но вряд ли кто-то решится ей сказать об этом.

– Элиот Холлан, какого чёрта ты сунулся в Илос?! Ты в своём уме?! Отправиться в пустыню, не зная дороги! А если бы принц Даян не нашёл тебя?! – Она подходит ближе, не переставая кричать на Элиота.

Анис тихонько закрывает дверь, чтобы не собрать случайно всех прохожих неловкой сценой воссоединения семьи. Элиот же в таком шоке, что просто смотрит на женщину снизу вверх, забывая моргать.

– Сейчас бы твой труп был где-нибудь, занесённый песком, а я бы даже никогда не нашла тебя, чтобы… чтобы… – словесный поток женщины иссякает, она спотыкается на горькой мысли и начинает плакать, – чтобы похоронить по всем… правилам.

Исариец, чуть не опрокидывая стул, поднимается с места, обнимает Мальту, а та продолжает плакать, пытается прикрыть слёзы трясущимися морщинистыми руками, утыкаясь молодому мужчине в плечо. Почему-то вид плачущей Мальты ломает что-то во мне посильнее, чем её крики. Раньше я даже не была уверена, что эта женщина вообще знает такие эмоции, как печаль, грусть или страх. Но оказывается, что она, как и мы все, любит и боится за свою маленькую, но семью. Брат бесшумно поднимается с места и берёт меня за локоть, уводя за собой наружу, давая возможность исарийцам побыть наедине.