Достоинства здравого смысла

Здание содрогнулось, как будто в его стены где-то наверху, причем не сказать, чтобы очень далеко от нас, ударило что-то очень быстрое, прочное и тяжелое. Ну, вроде паровоза или хорошенько разогнавшегося грузовика. Затем, секунд через пять, оно сделало это еще раз. Не следовало быть гением, чтобы догадаться, что это значит. К месту переполоха прибыл наместник своей собственной драконьей персоной. Вник в обстановку. И теперь рвется к камерам с ценными пленниками, наплевав на целостность тюрьмы, возможно даже круша её стены и перекрытия собственной головой. Причем между нами и ним не сказать, чтобы сильно много преград — большую часть пути-то мы проделали по удобному прямому коридору…

— Валим! — Первой вникла в суть происходящего Шана и на максимально возможной скорости поскакала вниз по ступенькам, бестрепетно наступая даже на те обрывки мертвых легионеров, которые все еще пытались шевелиться, цепляясь за последние остатки своей не-жизни. И, надо признать, несмотря на некоторый риск поскользнуться или оказаться укушенной, её поступок был более чем логичен и не повторить его стало бы настоящим преступлением против инстинкта самосохранения и здравого смысла!

Глава 26

На ходу залечивать раны, полученные в результате обстрела дротиками, было очень неудобно. Целительное зелье, которым я на них плескал, так и норовило то впитаться в одежду, то стечь вниз, то просто размазаться по здоровым участкам кожи из-за работы мускул…Однако, сеанса надругательства над медициной, безжалостно разбазаривающего имеющиеся запасы лекарств в обмен на уменьшение боли и остановку кровотечения и я не прекращал и хода не сбавлял, подгоняемый периодически раздающимся где-то сзади грохотом, сыплющейся с потолка пылью и дрожанием стен. Хорошо еще, что раны мои были хоть и весьма многочисленны, но не очень глубоки, в большинстве своем напоминая скорее глубокие царапины. Сказала свое слово броня, не слишком высокие навыки и физические кондиции метавших свои снаряды тюремщиков, а также плотность тканей, уже сейчас больше похожих не то на сыромятные ремни, не то на сухое дерево, чем на нежную и уязвимую человеческую плоть. А еще лучше было отсутствие новых неприятных сюрпризов на пути к самым нижним ярусам тюрьмы нам так и не встретилось, первый заслон стал же и последним…И это было логично. Рамвит — не столь большой город, дабы иметь казематы на десяток тысяч персон и соответствующий им штат охраны. Я бы даже сказал, с учетом масштабов населенного пункта, площадь данного исправительно-карательного заведения даже избыточна, видимо гномы заложили её «на вырост» планируя лет так через тысячу воздвигнуть тут настоящий мегаполис…Или просто риамцы перепрофилировали под свои нужды какой-нибудь бункер, где предполагалось пережидать нападения вражеских армией и прочие катастрофы. Или особняк, построенный в привычном коротышкам заглублено-сверхзащищенном стиле. Впрочем, нельзя и сказать, что мы никем не замеченные в мертвой тишине, ведь на нас взирали сотни глаз, и к этим глазам обычно прилагались все остальные части тела, включая громко кричащий рот

— Эй, вы кто! Вы же не стражники?! Выпустите нас!

— Откройте дверь! Бля буду, отплачу честь по чести! Да меня тут каждая собака знает — я свое слово держу!

— У меня есть деньги! Много! В тайнике! Я все отдам, только помогите мне выбраться отсюда!

— Сестра! Мы с тобой одной крови! Сестра! Подожди! Остановись! Ты не можешь бросить нас здесь! Сестрааа!!!

Административные части тюрьмы, где было светло, тепло, сухо и чисто, быстро сменились холодными, грязными и мрачными коридорами, наполненными смрадом грязных тел и нечистот. Редкие-редкие магические светильники едва-едва разгоняли мрак, открывая вид на идущие слева и справа каменные мешки, имеющие вместо одной из стен решетку и довольно плотно забитые народом. Особенно много среди узников оказалось ниссов, взывавших к Шане и тянущих сквозь прутья руки, покрытые свалявшимся мехом. Видимо чем-то оккупационной администрации пушистые нелюди не глянулись…Или просто у них можно было много чего отжать, не вызывая особых возмущений и восстаний среди в основном человеческого населения города. И большая часть заключенных отчаянно хотела свои камеры покинуть, видимо не особо доверяя правосудию грешащих людоедством ящеров и опасаясь стать не просто рабами, а расходниками для каких-нибудь темных ритуалов или живыми консервами. Ну а мы шумящим узникам помогали по мере сил, открывая засовы или ломая замки на бегу ударами клинка. Не сбавляя темпа передвижения удавалось освободить лишь примерно десятую часть помещенных в камеры людей и нелюдей, однако я надеялся, что выбравшиеся наружу типы помогут своим собратьям по несчастью. Ну а нет — не повезло…