Себастьян кивком головы отослал Джерни и прервал речь Рэйчел, взяв ее за руку. Она больше не испытывала к нему страха, но сильное пожатие удивило ее. Ей казалось, что сейчас он ее обнимет, позволит себе какую-нибудь вольность. Вместо этого он заставил ее сесть рядом с собой на второй табурет с мягким сиденьем. Рэйчел выдержала его пристальный, обволакивающий взгляд, стараясь не отводить глаз. Вообще-то она была рада возможности увидеть его еще раз. Прист тщательно побрил его, она ощущала запах душистого мыла, исходивший от его кожи и волос, все еще влажных, зачесанных назад над высоким лбом.
— Не могу понять, о чем вы думаете, — заметил Себастьян после неловкой паузы. — Обычно ваше лицо прозрачно, как оконное стекло. Но не сегодня.
Продолжая молчать, она бросила взгляд на их все еще сомкнутые руки.
— Наверное, мне следовало продолжать пить. Оставить вас в покое еще на какое-то время. Навсегда. Только не подумайте, будто я знаю, что именно я должен вам сказать, — продолжал он, резко отдернув руку. — Я… не пришел ни к какому разумному заключению относительно вас, или себя самого, или чего бы то ни было в подлунном мире.
— Милорд, вы не поранились?
Он взглянул на нее в недоумении.
— Когда упали, — пояснила Рэйчел. — Мистер Прист говорил…
— Это ерунда, — почти сердито перебил ее Себастьян. — Просто вздор.
Но когда он отнял руку от полотенца, прижатого к боку, она увидела кровавые пятна.
— Рэйчел, — заговорил он прежде, чем она успела что-либо произнести, — с вами все в порядке?
Никогда раньше он не называл ее по имени. Неуверенность, написанная у него на лице, тоже была для нее внове. Рэйчел растерялась.
— Я не знаю, что вы хотите от меня услышать. Со мной все в порядке. Я чувствую себя хорошо. И простите, но… не у меня, а у вас ножевая рана в боку.
— Вы чувствуете себя хорошо? — медленно переспросил Себастьян внезапно охрипшим голосом.
— Да. Я…
— Вам хорошо? С вами все в порядке? Стать жертвой травли и надругательства со стороны кучки гнусного и презренного человеческого отребья — это для вас привычное дело? Нечто такое, от чего можно с легкостью оправиться? Вы можете дать себя оплевать, скрывшись за стеной вашего трижды проклятого, никогда не изменяющего вам самообладания!
Все это время он держал в руке стакан, до половины наполненный водой, и теперь с размаху опустил его на мраморную поверхность туалетного столика. Только чудом стакан остался цел. Рэйчел вздрогнула, но не от страха — она все еще не была напугана, — а от неожиданности: ведь душивший его гнев не был направлен против нее.
— Поймите меня правильно, — продолжал Себастьян уже тише, но с не меньшим неистовством, — я не исключаю себя из их числа. Ни в коем случае. И я не в состоянии привести вам ни одного довода, который мог бы объяснить мое поведение, не говоря уж о том, чтобы его оправдать.
Рэйчел чуть было не сказала: «Вы были пьяны», — но вовремя вспомнила, что это, строго говоря, не совсем правда. Да и вообще, с какой стати она должна помогать ему придумывать оправдания или предлоги, извиняющие его поведение? Даже если речь идет о такой жалкой отговорке, как то, что он был пьян?
— Вода остывает, — заметила она уклончиво. — Позвольте мне промыть вашу рану, милорд.
— Я хочу, чтобы вы сделали мне одолжение, — сказал Себастьян.
Такая горечь прозвучала в его словах, такая исступленная озлобленность по отношению к самому себе, что Рэйчел встревожилась не на шутку. Никогда раньше ей не приходилось видеть его в подобном состоянии.
— Какое одолжение? — спросила она с опаской.
— Никогда больше не называйте меня лордом. Никогда, независимо от того, будет ли это разговор наедине или при свидетелях. Мое имя — Себастьян. То, что между нами произошло… Я не смею подобрать подходящего названия для этого. Но мне кажется, даже вы должны признать, что нас связывает… некая близость, и ее вполне достаточно, чтобы сделать излишними титулы и… другие словесные условности. О, черт, — пробормотал он под конец и уронил голову себе на руку, лежавшую на краю мраморного столика.
Рэйчел бросилась к нему в страхе, что он теряет сознание, и обняла его за плечи. От ее прикосновения на коже у него выступил холодный пот.
— Милорд, вы больны. Прошу вас, позвольте мне послать за врачом.
Себастьян повернул голову, чтобы взглянуть на нее, и его губы искривились в вымученной улыбке.
— Я не болен. Просто меня утомили все эти разговоры. А главное — все без толку, вы по-прежнему величаете меня милордом. Назовите меня по имени, Рэйчел. Ну попробуйте хоть разок, просто шутки ради.
— Я не… Разве это так важно? Позвольте мне…
— Это важно для меня. Ну прошу вас, скажите.
Ей пришлось отнять у него руку, чтобы произнести вслух: «Себастьян».
— Вот видите? — спросил он совсем тихо. — Это очень важно. Вы это чувствуете?
Она, безусловно, это почувствовала: мгновенное, даже слишком легкое устранение одного из стоявших между ними барьеров. Эта легкость насторожила Рэйчел. Нельзя принимать ее всерьез. Ну ничего. Их разделяло множество других преград.