Достоевский за 30 минут

Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка, казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.

Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.

Он не раскрыл ее и теперь, но одна мысль промелькнула в нем: «Разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями? Ее чувства, ее стремления, по крайней мере…»

Она тоже весь этот день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась своего счастья. Семь лет, только семь лет! В начале своего счастия, в иные мгновения, они оба готовы были смотреть на эти семь лет, как на семь дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее великим, будущим подвигом…

Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, – но теперешний рассказ наш окончен.

Бедные люди

История создания и анализ произведения «Бедные люди»

Федор Михайлович начал работать над романом в январе 1844 г., когда был окончен перевод «Евгении Гранде» Бальзака. Он планировал опубликовать роман в октябре того же года в «Отечественных записках».

Однако к октябрю роман не завершен: работал над ним писатель кропотливо, с большим количеством редакций. Первая, ноябрьская редакция уже в декабре подверглась полной авторской переработке. В феврале – марте 1845 года писатель опять вносит изменения, переписывает роман, однако вновь начинает редактировать. Лишь в мае 1845 г. роман был наконец закончен.

Не успели высохнуть чернила на бумаге с этой редактурой романа, как Достоевский уже «на одном дыхании» читает свое произведение писателю Григоровичу, с которым вместе тогда квартировал. Потрясенный услышанным, Григорович хватает рукопись и тут же отправляется к Николаю Некрасову. Раздосадованный посещением позднего визитера, Некрасов дает себя уговорить прочитать хотя бы 10 страниц. Однако чтение продолжается всю ночь, до утра… Затем двое литераторов отправляются к Достоевскому, высказывают свой восторг, а тем же утром Некрасов отправляется с рукописью в дом Лопатина, где передаёт её Виссариону Белинскому со словами: «Новый Гоголь явился!». Не испытывая особого доверия к этим словам, «неистовый Виссарион», тем не менее, начинает чтение и… как можно уже заранее предположить, не в силах оторваться, дочитывает до конца. Уже на следующий день он встречается с Достоевским, высказывает свою оценку произведения (очень высокую) и приветствует явление нового светила на литературном небосклоне. Важность этой встречи для Достоевского переоценить невозможно – он поверил в себя и свой литературный дар.

Некрасов решил опубликовать роман в своем новом альманахе «Петербургский сборник», и уже в январе 1846 г. роман был опубликован.

Критика, современники и автор о романе

«И стал я разглядывать и вдруг увидел какие-то странные лица. Все это были странные, чудные фигуры, вполне прозаические, вовсе не Дон Карлосы и Позы, а вполне титулярные советники ‹…› И замерещилась мне тогда другая история, в каких-то темных углах, какое-то титулярное сердце, честное и чистое, нравственное и преданное начальству, а вместе с ним какая-то девочка, оскорбленная и грустная, и глубоко разорвала мне сердце вся их история». (Достоевский, «Петербургские сновидения в стихах и прозе», 1861)