Достоевский и Апокалипсис

А вдохновенные устные импровизации Достоевского – об этом сохранились ценнейшие свидетельства, вызывающие в памяти рассказы об импровизациях Моцарта, который, говорят, тоже превосходил здесь самого себя, или пушкинского Чарского из «Египетских ночей». Вот свидетельство о романе, с помощью которого 8 ноября 1866 года он объяснился Анне Григорьевне в любви и окончательно покорил ее: «Никогда, ни прежде, ни после, не слыхала я от Федора Михайловича такого вдохновенного рассказа, как в этот раз». Это был роман о художнике, единственно о художнике, и о герое-писателе. Из литературы я такого и не припомню или не знаю («Доктор Фаустус» – совсем о другом), а из кино – разве лишь «Восемь с половиной»?..

А вот одна импровизация письменная: «…Иван III в своей деревянной избе вместо дворца, и в эту деревянную избу переходит и великая идея о всеправославном значении России. <…> Вдруг, в другой уже балладе, перейти к изображению конца пятнадцатого и начала 16-го столетия в Европе, Италии, папства, искусства храмов, Рафаэля, поклонения Аполлону Бельведерскому, первых слухов о реформе, Лютере, об Америке, о золоте, об Испании и Англии – целая горячая картина, в параллель со всеми предыдущими русскими картинами, – но с намеками о будущности этой картины, о будущей науке, об атеизме, о правах человечества <…> Затем кончил бы фантастическими картинами будущего: Россия через два столетия и рядом с померкшей, истерзанной и оскотинившейся Европой, с ее цивилизацией. Я бы не остановился тут ни перед какой фантазией…» (29, II; 40–41). Это – из письма к А. Майкову, но это, конечно, программа для самого себя (можно представить себе ошеломление адресата).

А сам он действительно постоянно жил во всех мирах, во всех временах сразу, как в «Сне смешного человека».

Перед нами словно наметки развития мировой литературы чуть ли не на целый век – больше!

Несомненно: знатоки этой литературы, прочитав, изучив наметки Достоевского, откроют вещи удивительные, и сами поразятся, и нас поразят.

Неосуществленное, невоплощенное у Достоевского – это особая, интереснейшая тема исследования, исследования и научного, и художественного. Да, и художественного. Эти планы, наброски, образы-молнии могут быть – и я уверен: будут – «переведены» на язык других видов искусств, на язык музыки, живописи, театра, кино… Создать художественный образ художественных мечтаний, замыслов, планов Достоевского? А почему нет? Только потому, что этого еще не бывало? Но найдутся художники, которые дерзнут наконец осуществить и такое. И, наверное, напутствием станут им слова самого Достоевского: «Я бы не остановился тут ни перед какой фантазией…» Но, конечно, пока это лишь тень мечты. Ведь пока даже у законченных произведений Достоевского судьба здесь большей частью очень печальна… Но я еще не закончил главную тему.

Ноябрь 1880-го. Завершаются «Братья Карамазовы», точнее – известные нам «Братья Карамазовы», а еще точнее – «первый роман», или, как предупреждал сам Достоевский, – «даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя». Но был обещан второй – «главный роман»: Алеша уходит в революцию и гибнет на плахе…

24 декабря 1880 года: «А теперь еще пока только леплюсь. Все еще только начинается…»

Из последних записей (тоже семена мыслей и образов):

«Да, воссоединение с гениями Европы есть исход русской силы к величайшей цели» (26; 217).

«Общественное мнение. Общественное мнение у нас дрянное, кто в лес, кто по дрова, но его кое-где боятся, стало быть, оно своего рода сила, а стало быть, и годиться может. <…>

Уничтожить общественное мнение – так не то что ничего больше не будет, а и то, что есть, исчезнет» (27; 47).

«России учиться. У нас дошло до того, что России надо учиться, обучаться как науке, потому что непосредственное понимание в нас утрачено» (27; 61).[82]

«У нас все в вопросах, все будущее наше» (27; 190).

«Самовоспитание и самообуздание» (27; 191).

«…народ ждет всего от царя» (27; 200).

«Созовите, спросите народ» (27; 192).

«Но я ни у кого не ищу ничего, ни лести, ни синекур. Я работаю, несмотря на 2 болезни» (27; 197).

«Какая разница между мною и вами? – Я за народ, а вы против народа» (27; 201).

И десяти жизней Достоевского не хватило бы на выполнение всех его планов.

А все-таки: жил бы Достоевский долее…