Достоевский

Милан снова поразил его своим собором: «громадный, мраморный, готический…, фантастический, как сон». Достоевские поднялись на кровлю собора полюбоваться на венчающие его статуи и взглянуть на раскинувшуюся до горизонта Ломбардскую равнину.

Но осень в Милане была дождливая, а местные читальни не получали русских газет, которые стали за границей для Федора Михайловича необходимостью.

В ноябре путешественники переехали во Флоренцию.

Здесь возродились для них счастливые дни Дрездена — посещение картинных галерей и осмотр художественных памятников. Достоевский восхищался архитектурой дворцов, музеев и соборов. По свидетельству его спутницы, он часто бывал в Палаццо Питти и приходил в восторг от картины Рафаэля «Мадонна в креслах». В Уффици он полюбил другую картину того же художника — «Иоанн Креститель в пустыне». Гениальным произведением он признавал и статую Венеры Медицейской.

После осмотра галерей, сообщает Л. Ф. Достоевская, «они гуляли по городу, вдоль Арно. Если стояла хорошая погода, то они отправлялись на прогулку в Кашины или в сад Боболи. Розы, цветущие там в январе, произвели сильное впечатление на их северную фантазию. Мои родители привыкли в это время года видеть покрытые снегом улицы и закутанных в шубы людей. Цветы в январе казались им непостижимым явлением. Мой отец говорит о розах в саду Боболи в своих письмах к друзьям, а моя мать в своих воспоминаниях».

Флоренция в солнечные дни «это почти что рай, — писал он С. А. Ивановой 6 февраля (25 января) 1869 года. — Ничего представить нельзя лучше впечатления этого неба, воздуха и света… Здесь есть такое солнце и небо и такие действительно уж чудеса искусства {Подчеркнуто Достоевским.} неслыханного и невообразимого, буквально говоря…»

В результате этого постоянного погружения в мир искусств Достоевский предлагает Майкову из Флоренции в 1869 году темы для исторических былин типа «Констанцского собора» преимущественно о русском прошлом; но «вдруг», в другой уже балладе, продолжает Достоевский:

«…перейти к изображению конца 15-го — начала 16-го столетья в Европе, Италии, папства, искусства храмов, Рафаэля, поклонения Аполлону Бельведерскому, первых слухов о реформе, о Лютере, об Америке, об золоте, об Испании и Англии — целая горячая картина в параллель со всеми предыдущими русскими картинами, — но с намеками о будущности этой картины, о будущей науке, об атеизме, о правах человечества {Подчеркнуто Достоевским.}, сознанных по-западному, а не по-нашему, что и послужило источником всего, что есть и что будет».

Такое восприятие и понимание Ренессанса как материала для всемирно-исторической поэмы Достоевский вынес из своих художественных скитальчеств по Европе.

Город Данте и Микеланджело настроил Достоевского на творческий лад. Романист усиленно работает здесь над последней частью «Идиота», стремясь закончить его к концу года. Здесь 11 ноября 1868 года планируется «Сцена двух соперниц»: намечается «гордая и высокая речь Настасьи Филипповны, простая, с достоинством высоким». Здесь же во Флоренции были написаны главы свадьба князя Мышкина и гибель Настасьи Филипповны: соперники у ее тела.

С весны 1869 года Достоевские решают оставить Флоренцию и переехать на зиму в Прагу, что соответствовало бы живому интересу Достоевского к сближению России с зарубежным славянством. В июле они покидают тосканскую столицу и проводят по пути день в «ученой Болонье» с ее древним университетом, чтоб увидеть еще одну картину Рафаэля — «Святую Цецилию». Они задерживаются на четыре дня в Венеции. Неповторимый город особенно воздействовал на художественную восприимчивость и творческое воображение Достоевского. Он был в полном восторге от архитектуры церкви св. Марка и целыми часами рассматривал ее мозаики. Он восхищался мощной конструкцией и знаменитыми плафонами Дворца дожей. Все это могло возбудить в его художественной памяти бурное прошлое Венеции — бегство Казановы из-под свинцовых крыш старинной темницы, так называемых «пломб» — смелое приключение, которое редактор «Времени» воспроизвел в своем журнале по «Мемуарам» знаменитого авантюриста; или карнавал на людной и пестрой пьяцца, где таинственные люди в масках и плащах плетут свои кровавые интриги, как это рассказал Шиллер в своем «Духовидце».

Венеция увлекла и своей современной жизнью. «Можно сказать, что все четыре дня мы не сходили с площади Сан-Марко — до того она, и днем и вечером, производила на нас чарующее впечатление», — завершает А. Г. Достоевская описание своего итальянского путешествия.

В Праге Достоевские пробыли всего три дня — здесь не существовало меблированных комнат. Оставалось вернуться в ближний Дрезден, где европейские странники снова обосновались на зиму.