Достичь небес

«Меня сразу же захватило представление о погоде как о живой, дышащей сущности, — говорит Боб. — Ты не просто забиваешь в компьютер кучу цифр и данных. Ты визуализируешь их. Ты видишь волны, видишь штормовые тучи, видишь систему». Боб специализировался на приложении к воздухоплаванию того, что он называл «моделью траекторий» — хитроумной математической теории, разработанной чтобы отслеживать движение вулканической пыли и радиоактивных частиц после ядерных взрывов. С ее помощью Боб предсказывал, куда полетит шар на той или иной высоте.

Используя модель траекторий. Боб рассчитал, что, если мы спустимся до 5400 м, преобладающие ветры понесут нас на север. Тогда мы практически наверняка сможем закончить свое путешествие — хотя для этого нам придется распрощаться с мыслью сесть в штате Вашингтон и удовлетвориться посадкой где-то там, в насквозь промороженной Арктике! Честно говоря, перспектива вывести самый большой аэростат, когда-либо построенный человеком, из стратосферы на обычные высоты, где он станет игрушкой погодных условий, была не слишком привлекательной. Там, под нами, гуляли волны высотой до пятнадцати метров, так что при любых проблемах, даже если бы мы упали в океан совсем рядом с каким-нибудь судном (что, надо сказать, маловероятно в океане, покрывающем практически половину планеты), оно просто не смогло бы поднять нас на борт. Такие волны переломили бы пополам любую лодку. И все же после долгого радиомолчания, будучи на волоске от гибели, мы с радостью последовали совету Боба Райса.

Тем временем на борту самолета, летящего в Америку рейсом компании United Airlines, Уилл Уайтхорн и его команда из десяти спасателей сходили с ума от неизвестности и тревоги. Им передавали всю информацию, но известно было только, что шар потерял почти половину запаса топлива. К моменту их посадки в международном аэропорту Лос-Анджелеса мы с Пером уже летели на север. Команду ждал самолет, готовый отвезти их в Сиэтл. Остальное надо было додумывать на ходу.

Небольшой риск, что нас с Пером занесет в Арктику, существовал всегда, и команда везла с собой соответствующее снаряжение для нас. Но для себя у них не было никаких средств выживания, а условия ухудшались с каждой минутой. В Сиэтле спасательная команда превратилась едва ли не в разбойников с большой дороги; они собирали теплую одежду и прочее снаряжение для работы на морозе везде, где только могли найти. Работники наземной службы аэропорта снабдили их ботинками и перчатками. Всего через несколько минут после посадки на площадке у ангара уже прогревался Learjet, и разрешение на вылет в Йеллоунайф было получено.

Мы на борту капсулы слушали по радио Майка Кендрика. «Вас здорово сносит на север, — говорил он. — Спасательная команда гонится за вами, чтобы добраться до места, где вы приземлитесь». После тридцати шести часов полета мы пересекли береговую линию северной Канады. Было слишком темно, чтобы увидеть что-нибудь внизу, но нам сразу стало легче и как-то спокойнее. Хотя мы направлялись прямо к Скалистым горам — одному из самых негостеприимных горных массивов на свете, по крайней мере это была суша. Мы обнялись и съели на двоих шоколадку. Мы испытывали невероятное чувство. Когда под ногами поплыли Скалистые горы, мы связались по радио с местными авиадиспетчерами аэродрома Уотсон-Лейк.

— Включите аварийный радиомаяк, — сказали они нам. — У вас по курсу метель. Видимость нуль, ветер 35 узлов (18 м/с).

Теперь уже жизнью рисковали не только мы. Наша спасательная команда погрузилась в два вертолета и пыталась пробиться галсами против сильного ветра к точке, где мы вроде бы должны были приземлиться. Безнадежно. Мело вовсю, скорость ветра зашкаливала за 35 узлов. В какой-то момент Уилл вообще потерял ориентацию и вынужден был посадить вертолет просто на дороге.

Мы с Пером знали, что садиться придется вскоре после рассвета. Если позволить утреннему солнцу нагреть оболочку, нас унесет в Гренландию, а может, и дальше — и там уже никакой спасательной команде нас не найти. Когда мы опустились до 230 м, я открыл люк и выбрался на верхушку капсулы. Я посидел там с минуту, скорчившись и наблюдая, как вокруг меня закручиваются снежные вихри. Было очень тихо.

Я крикнул вниз Перу:

— Не спускайся слишком низко. Там сплошной лес. Мы никогда оттуда не выберемся. — И через несколько минут: — Впереди открытое место. Видишь?

Пер заглушил горелку, я забрался обратно в капсулу, и мы начали спускаться. Приземлились мы довольно жестко. Шар, увлекаемый ветром, поволок капсулу по снегу. Пер подорвал пироболты, и капсула замерла. Оболочка улетела без нас. Мы с трудом открыли люк и выбрались наружу, где было минус 40 °C. Я связался по радио с диспетчерской службой Уотсон-Лейк. «Все получилось! — кричал я. — Мы долетели! Мы целы!» Мы первыми в мире пересекли Тихий океан на монгольфьере. Мы пролетели 10 800 км от Японии до Канады за сорок восемь часов. Мы побили мировой рекорд расстояния, а скорость нашего движения достигала 394 км/ч. По любым меркам это был триумф.

— Где вы?

Я огляделся.

— Ричард?