Дословный Апокалипсис

– Я откуда знаю? Думаешь, хорошие программисты не попадают в рай? – Агасфер улыбнулся, но, увидев, что его шутка не произвела нужного эффекта, встал и, обойдя костёр, приобнял Аню за плечи.

– Подруга, я всё понимаю. Это действительно страшно. Это крах всей твоей жизни, но это единственная правда, которая у тебя осталась. Дальше будет только хуже. Если хочешь – я помогу тебе не видеть самого страшного.

– Как? —Аня с надеждой подняла глаза, но тут же их опустила. На лице Агасфера снова была та же гримаса, которую девушка видела прошлой ночью во время рассказа о судьбе его семьи.

– Убью, как ещё? Похороню правильно, крест поставлю, чтобы было с чем на Суд идти. Самое страшное ты пропустишь. Ну а потом уже всем одинаково фигово будет, на сковородках-то.

–Ты думаешь, это хорошая идея? – Аня всё ещё сжимала в руках разблокированный планшет. Почему-то индикатор батарейки до сих пор показывал полный заряд, хотя в последний раз гаджет заряжался почти сутки назад.

– Я думаю, что это трусость, но трусость вполне понятная и простительная. Ты подумай, а я жарить сосиски буду. – Агасфер достал из коробка упаковку сосисок, откусил уголок неожиданно белыми и ровными зубами и принялся насаживать по три сосиски на палочку. Аня положила планшет в карман, села на землю, не обращая внимания на мгновенно промокшее пальто, и принялась наблюдать за тонкими длинными пальцами Иудея. Закончив с сосисками, Агасфер взял крупные ветки с развилками с одной стороны, воткнул их возле костра и сложил на импровизированную подставку первые три прутика. Потянуло вкусным запахом жарящихся сосисок.

–Что будет, если я не попрошу убить меня? – Аня смотрела в огонь и вспоминала горящий рушащийся дом, боль от ожогов, запах жареного мяса и воодушевленные голоса родителей, распевающих какие-то псалмы собственного сочинения.

– Мы раздобудем одежду, по мере необходимости будем добывать еду и доживём до Страшного Суда, постаравшись получить как можно больше кайфа в оставшееся у нас время. А потом каждому воздастся по делам. Меня, наверное, сразу на Нижний Круг. А тебя – как каяться будешь.

– Ты так спокойно об этом говоришь…

– Я говорил, что меня сложно назвать человеком. – Агасфер перевернул сосиски и криво улыбнулся. – К десятому веку я понял, что смертность – основа человечности.

– А как ты научился разжигать огонь прикосновением?

– Никак. Думаю, это побочный продукт моего проклятия. – Увидев недоумение на лице Ани, Агасфер снял сосиски с огня и протянул девушке. – Ешь, это сложно и долго объяснять.

– Значит ли это, что либо я ем, либо ты рассказываешь? – Аня с сомнением посмотрела на сосиску. Всю её сознательную жизнь любопытство оказывалось сильнее голода.

– Это значит, что ты будешь есть, я рассказывать. И возьми из коробка хлеб и капусту, их лучше съесть побыстрее. – Девушка устроилась перед костром с бутербродом, Агасфер задумчиво почесал переносицу и начал рассказывать. – Когда Назарянин проклял меня – он пожелал, чтобы я жил вечно. Для этого мира его желание – закон. Пока понятно? – Аня кивнула, не в силах оторваться от второго бутерброда. – Теперь смотри: в ситуации, когда я могу умереть, у реальности в любом случае есть несколько вариантов, как меня спасти. Видимо, в самый первый раз было проще отклонить летящие в меня камни или подставить под них кого-то другого, чем не допустить смерти от поражения мозга или ещё что-нибудь важного. В ситуациях, когда меня ранят, работает ускоренная регенерация. Наверное, это логичнее, чем делать что-то вроде каменной кожи. Насколько я понимаю, здесь используются те же механизмы, что и в моём бессмертии. Это уже тебе, биологу, виднее. Так вот, однажды я попал в очень неприятную ситуацию: я был серьезно ранен и не имел никакой возможности добраться до человеческого жилья. Если совсем честно, то было это в Арктике. Я подрался с белым медведем и лежал на куске земли, где была растительность, замерзающий и истекающий кровью. Тогда я понял, что могу разжечь костёр одним прикосновением. Думаю, это было проще сделать, чем вывести на меня какого-то крупного пушистого зверя, который бы не пожелал меня сожрать.

– И что ты делал в Арктике? И откуда в там взялись дрова для костра? – Аня почувствовала себя сытой, только съев три сосиски с хлебом и капустой, и запив их несколькими глотками Колы. Теперь она заинтересованно разглядывала Агасфера, пытаясь понять, врёт он ей или нет. История о схватке с белым медведем и разведении костра в Арктике звучала, мягко говоря, неправдоподобно.

– Путешествовал. Точнее, скрывался от светского общества, в котором изрядно наследил, будучи графом Сен-Жерменом. А в костёр пошли какие-то мелкие кустики, похожие на иву. Может быть, то и была какая-то её разновидность. – Агасфер ловко насадил на прутики ещё три сосиски и устроил их над костром. – Ты наелась?

– Ага. Кстати, а ты всегда так выглядел?

– Ну, обычно я одевался по моде того общества, в котором жил. Вот татуировок никогда не было – не приживаются. А что?