Досье на одноклассников

– В школе работает несколько месяцев, это всё, что я знаю, – сказала Люська.

– Охранник наиболее подходящая кандидатура. Запросто на сайте мог зависать, увидел Клару и решил поживиться.

– А смысл, Димон?

– У Клары непререкаемый авторитет, она, считайте, хозяйка школа. А тут возможность такая подвернулась у человека, сбить с зарвавшейся хозяйки спесь. Мол, смотрите все, завучиха строит из себя праведницу, а на деле ничем от простых смертных не отличается. Штангенциркуль права в одном, у неё незапятнанная репутация, и многие не прочь её запятнать. Поэтому я и утверждаю, кадр написавший записку поставил себе цель – поиграть на нервах у завучихи.

– Трудность в том, что нельзя напрямую с ребятами поговорить. Про записку открытым текстом не скажешь, а ходить вокруг да около глупо. Я предлагаю выяснить, у кого из присутствующих в воскресенье в школе был явный конфликт с Кларой. Может, совсем недавно она кого-нибудь довела до ручки.

– Глеб, с таким же успехом можно спросить, кто боится ядовитых змей. Клара ежедневно доводит до ручки несколько десятков человек.

– И всё-таки попытаться стоит. Идём дальше, – я взял смартфон. – Клара Степановна, конечно, зря порвала записку. Но утром я её сфотографировал. Люсь, включи ноут.

Через пару минут фотография была перенесена на ноутбук.

– Здесь есть кое-что интересное. На мой взгляд, идея с запиской пришла в голову неизвестному спонтанно.

– Почему, Глеб? – Алиса придвинула стул ближе к столу и прищурила глаза. – Мне наоборот кажется, записку написали дома и принесли её в школу целенаправленно. Выждали удобный момент и подбросили на стол. Обрати внимание, буквы очень аккуратно выводили.

– Именно буквы и натолкнули меня на мысль о спонтанности.

– Давай уже, не тяни – вспылила Люська.

– Первый вопрос, – усмехнулся я. – Никого не удивило, что записка была мятой? Алис, если ты собираешься подбросить анонимку и заранее пишешь её дома, ты ведь не станешь её комкать, а?

– Не стану. Сложу лист аккуратно.

– Что и требовалось доказать. А теперь внимательно смотрите на текст.

– Куда конкретно смотреть, Глебыч?

– Записка написана прописными буквами. Все буквы ровные, чёткие. Кроме последнего слова «Готовься». Оно написано обычным почерком. Явно впопыхах.

– Ой, правда, Глеб. Я не заметила даже.

– Поэтому я вам и говорю, записку писали уже в школе. Скорее всего, события развивались следующим образом. Неизвестный, решив, что момент подходящий, уединился, начав составлять своё послание. Выводил буквы, и уже заканчивал писать, как вдруг услышал шум. Наверняка кто-то появился, или он услышал шаги. Что делать? Времени нет. Он быстро дописывает слово «Готовься», хватает лист и торопливо суёт его в карман. Этим и объясняется, почему листок был мятым.

– Логично, – кивнул Димон.

– Глеб, у меня вопрос, – Люська постукивала пальцами по столешнице. – Если верить твоей версии о спонтанности, тогда ответь, откуда у нашего невидимки появилась ручка и бумага?

– Люсь, – вместо меня ответила Алиса. – Многие пришли с сумками и рюкзаками.

– А у охранника и ручка, и бумага лежат на столе, – напомнил Димон.

– И опять под подозрение попадают все. Глеб, что дало твоё умозаключение? Ну написали записку, ну скомкали лист, как это нам поможет?

– Я не утверждал, что это поможет, просто констатировал факт.

– Не могу я больше ходить в джинсах, – Люська встала. – У меня вся одежда после стирки села. Капец!

Я не придал значения её словам, своей севшей после стирки одеждой Люська грузит меня последние три недели. Уже привык слышать её стенания. Начинаю подозревать, таким образом она намекает на необходимость смены гардероба. Наверняка присмотрела в магазине какие-нибудь симпатичные шмотки, а денег нет. Вот и пытается вызвать во мне братские чувства, мол, ты работаешь, Иннокентий хорошо платит, поделись с сестрой. Знаем мы эти Люськины штучки.

Увы, на этот раз я глубоко ошибался. Правда выяснилась уже утром следующего дня, когда Люська ворвалась в мою комнату с дикими криками.

Глава четвёртая

Первое требование

– Глеб, я поправилась на шесть с половиной килограммов!

– С чем тебя и поздравляю, – пробубнил я.

– И это всё, что ты можешь мне сказать? – негодовала Люська.

– Поздравляю тебя и твои новые шесть с половиной килограммов. Довольна теперь?

– Глеб!

– Хорошо, подскажи, что ещё сказать?

Люська села на мою кровать и, заламывая себе пальцы, зачастила:

– Пойми, я никогда не поправляюсь, могу есть с утра до вечера – вес не колеблется. Я и взвешивалась от случая к случаю, не было надобности. А сегодня решила встать на весы. Плюс шесть с половиной килограммов!

– Много шоколада ешь.

– Шоколад не при чём! От него вообще не поправляются, научно доказано.

– Впервые слышу. Хотя, – я привстал. – Люсь, но ты же не один шоколад ешь. Вспомни, сколько мы пиццы уплетаем, пирожков, тортиков.

– С перееданием надо заканчивать, – Люська подошла к зеркалу, начала вглядываться в отражение. – У меня и щёки появились, как у отожравшегося хомяка.

– Не выдумывай.

– А вы, – она резко обернулась, испепелив меня гневным взглядом. – Друзья, называются. Не могли намекнуть, что я стала толстой.