Досье генерала Готтберга

— Что там такое? Что случилось? — спрашивал надрывно Жуков.

Солдаты и офицеры стояли вокруг потрясенные, никто не решался ответить.

Лиза наклонилась, подняла трубку и молча положила ее на рычаг аппарата, который все еще держал перед собой на вытянутых руках перепуганный связист.

Это было ЧП, все очень хорошо понимали. Уже вечером будет сообщено в Москву. «Хорошо, что Туманов тоже погиб, — резюмировал прибывший спустя полчаса особист Суэтин, — не то пришлось бы с него строго спросить. Арестовать пришлось бы за то, что немца проворонил. А так погиб — и дельце закрыто. А с вами, Елизавета Григорьевна, — пообещал он зловеще, — мы еще серьезно поговорим». Лиза глубоко и удрученно вздохнула. Ей было жаль Туманова, и она не разделяла цинизма, с которым рассуждал энкэвэдэшник. Она знала, что Туманов отвоевал все четыре года, сражался под Смоленском в сорок первом, выходил из окружения, участвовал в боях под Москвой и под Сталинградом. Был дважды ранен. И вот теперь, когда до победы остаются считанные месяцы, даже дни — нелепая смерть. Даже не в бою, из собственного наградного пистолета застрелили, эсэсовский полковник, молодой совсем, мальчишка! Сам погиб, но хоть одного русского забрал с собой. Себя она тоже корила — как не заметила его намерений, как проморгала!

Как ни странно, но получалось, всех сбил звонок Жукова. Не позвони он, ничего бы и не случилось. И Туманов дошел бы до Берлина, и возможно, немец был бы жив. Хотя при его звании — это вряд ли. Все равно бы расстреляли. О себе Лиза не беспокоилась. Хотя от встречи с Суэтиным на допросе она не ожидала ничего хорошего. Но как-то устала уже беспокоиться после Белоруссии, устала ждать, устала от постоянного напряжения нервов и ума. В ней поселилось равнодушие, рожденное разочарованием. К себе, к собственной судьбе, к окружающим — чувство, уже испытанное однажды после того, как ее обвинили в предательстве в Таллинне. Тогда ее «вылечила» Катерина Алексеевна, вернула к жизни. Но с конца сорок третьего года она по-прежнему не имела о Белозерцевой никаких известий. А у генерала Петровского не отваживалась спросить — она знала, он не получает писем, а кроме Кати, близких у него не было.

Однако встреча с Суэтиным не состоялась. Лизу вызвал к себе начальник фронтовой разведки. Оказалось, что его подчиненные захватили в одном из немецких городков обширный архив, принадлежащий абверу. «Вот просят в помощь человечка с немецким языком, чтоб бегло разбирал, — улыбнулся генерал, — хоть понять там, что к чему. Поезжай, Елизавета Григорьевна. А о Суэтине не беспокойся, я с ним сам все улажу. Жалко Туманова. Но что теперь горевать, надо дальше воевать. Ничего не попишешь.

Ей оставалось только подчиниться. В городок Хайм она поехала с легким сердцем, все-таки лучше, чем с Суэтиным беседовать, угадывать, какую ловушку он поставит. Вез Лизу веселый сержант Бородюк, для охраны к ней приставили двух автоматчиков, на всякий случай. Бородюк, известный тем, что и минуты не помолчит, всю дорогу развлекал Лизу и двух других своих спутников анекдотами и байками, так что даже не заметили, как добрались до Хайма. Солдаты обхохотались, и даже Лиза улыбалась. Хорошо рассказывал Бородюк, в лицах. Но когда подъехали к месту назначения, шутки и смех смолкли. Очень мрачный был городок Хайм. И главное — их никто не встретил, как предполагалось.

— Господин штурмбанфюрер, внизу в деревне замечены русские, — доложил Крестену эсэсовец, присланный из дозора. Оторвавшись от погони, Крестен расположил лагерь на густо поросших елями холмах, недалеко от Хайма. Сюда к нему собрались все, кто уцелел от разбитой дивизии фон Корндорфа, а также из других частей, опрокинутых при наступлении русских. Руди хорошо понимал, что перед тем как совершить бросок к Берлину, надо восстановить силы и очень желательно, раздобыть оружие посерьезней, чем «шмайсер» и граната. Желательно бы пару пушечек или самоходку. Если не удастся, возвращаться в столицу придется тихо, избегая серьезных столкновений с противником. Иначе всех перебьют и передавят танками. К Хайму он привел своих солдат не случайно. Знал, что по заранее утвержденному в Берлине плану «Вервольф» здесь еще в конце сорок четвертого года была организована укрепленная база, которая должна была стать центром будущих партизанских действий для специальных подразделений СС в случае захвата территории советскими войсками.