Досчитай до трёх

Я неторопливо поднялась, чуть ли не насвистывая и испытывая подозрительную легкость во всем теле, усмехнулась своим мыслям и поняла, почему Арсений такой улыбчивый. Достала небольшую спортивную сумку, побросала в неё туфли, клатч, косметику и прочие мелочи, провозившись над коробкой на полу. Поднялась и кто-то с силой зажал мне рот рукой, прижав голову к своему плечу, слегка запрокинув. Я невнятно замычала, пока моего горла не коснулась холодная сталь, через мгновенье став обжигающей. Я хотела вскрикнуть от резкой боли, но не смогла издать ни звука, зато вполне отчётливо услышала омерзительный хруст. Рука с ножом дёрнулась, оставив на моей ключице ещё один порез, орудие со звоном упало на пол, я посмотрела вниз и поняла, что это даже не нож, а опасная бритва.

Кровь стекала в декольте, я зажала рану рукой и развернулась посмотреть на своего спасителя.

— Давай в травмпункт, — нахмурился Паша, пристроив труп спиной к стене.

— Знаешь, — ответила задумчиво, — хорошо, что я освободила пространство. Этих мразей можно просто класть штабелями. Начнём со спальни, от подоконника, от стены до двери балкона как раз пара метров, не будут даже мешать ходить.

— Этот пришёл не поговорить, — кивнул серьезно и слегка притянул к себе, — а у тебя шок. Дай посмотрю, — убрал мою руку и осмотрел рану, положив ее обратно. — Неглубокий.

— Не успел, — ответила, глядя на ворсинку на его рубашке. — Спасибо. Но почему ты не в машине?

— Решил — какая хер разница где ждать. Это, часом, не мудозвон из квартиры официантки?

Я присмотрелась и отрицательно мотнула головой:

— Впервые вижу.

Пашка наклонился и пошарил по карманам, достав очередное удостоверение на фамилию Куманов.

— Да вы издеваетесь, — вздохнул с раздражением.

— Всех Кумановых в колодец, — пожала плечами равнодушно. Нет, серьезно. Никакого сострадания и чувства вины. Вообще никаких эмоций.

— Да это без проблем, — отмахнулся Паша, — отвезу тебя и с ним разберусь. Сейчас остановим кровь, обработаем рану… обе. Черт, надо было его руку придержать, не догадался. По привычке держал тушу, чтоб мешком не осел.

— По привычке, — повторила вслух, хотя хотела про себя, а Паша поморщился:

— Я служил, ясно? А не килер там какой-то или типа того. Но, по правде, хер знает, что хуже. Пойдём в ванну. Аптечка есть?

Минут двадцать мы возились с моими порезами, я разделась по пояс и смыла кровь с груди под его хмурым взглядом, переоделась и посмотрела в окно. Смеркалось.

— Хватай Куму, — сказала тихо.

— В смысле? — поднял он бровь.

— В прямом. Через плечо и погнали.

— Как ты себе это представляешь? — опешил и приоткрылся рот Павел.

— Ну, берёшь его правую руку, отводишь чуть в сторону, наклоняешься…

— Линда, — осадил меня Павел с укором, — ещё даже не стемнело чтоб такие финты проворачивать.

— Вот именно, — кивнула согласно, — пошли, Сеня будет злиться. Мне не нравится злой Сеня.

— Мне тоже, — кивнул неожиданно серьезно, — у него башня уезжает, — сходил в спальню и вернулся с мертвым парнем на плече.

Ещё закрывая дверь я приложила телефон к уху, прижала его плечом и начала громогласно вещать:

— Да прикинь, сволочь! Приперся уже бухим в слюни, вырубился у меня, а мы на концерт собирались! Ну не скотина ли?!

Мы спустились вниз, встретив пару соседей, я здоровалась кивком, продолжая разговаривать с вымышленным собеседником, распахнула дверь подъезда, пропуская Павла, а когда вышла сама увидела на лавке Панфилова. Больше никого не было, Паша уже был возле машины, пристраивая труп на заднее сиденье, так что я убрала телефон, мазнула по нему равнодушным взглядом, но успела увидеть, что он нахмурился. Пошёл ты. Играй один в свои игры.

Села на переднее пассажирское, пристегнулась и хмыкнула:

— Будет третий.

— С чего бы? — буркнул Паша, а я пожала плечами:

— У Кумы три тачки. 

Кто твой папочка?

— За нами хвост, — сказал Павел, а я уточнила:

— Темно-синий внедорожник?

— Да, — ответил удивленно, — знаком?

— Да. Забей, Сеня разбирается.

— У меня труп сидит на заднем сиденье, — буркнул Павел.

— Пусть сидит, он вроде не мешает, — повернулась и спросила у трупа: — Ты же будешь себя хорошо вести, правда?

— Линда, завязывай… даже мне стремно, а я всякого повидал.

И я расплакалась. По-настоящему, чего уже давно не было. Лет с десяти, когда сломала руку. Всхлипывала и растирала слёзы по лицу всю дорогу. Сеня названивал беспрерывно, я не выдержала и взяла трубку, проорав сквозь слёзы:

— Достань мне его номер!

— Чей? — слегка опешил друг, почуяв неладное.

— Панфилова! Сейчас!

— Ладно, — ответил тихо и через минуту я получила сообщение с номером телефона, тут же набрав его и бросив истерично:

— Отвали от меня! Отвали, слышишь?!

— Не могу, — ответил незнакомый приятный баритон.

Я нажала отбой и выключила телефон, который и без того скоро бы сел.

— Отвалил, — сказал Паша, — объяснишь?

— Нет, — ответила резко, наконец-то перестав плакать. Медленно вдохнула и выдохнула, повторив уже спокойно: — Нет. Не сегодня.

— Хорошо, — отозвался непривычно мягким голосом, положил мне руку на ногу и съехал с шоссе.