Дорогой враг

Но вместо того, чтобы съесть их, я сжимаю телефон, изо всех сил стараясь не набрать один номер. В итоге все равно делаю это. Я всегда хотела сделать родителей — особенно маму — счастливыми, заставить их гордиться тем, что я их дочь. Это основывалось не столько на логике, сколько на самовнушении. Ненавижу разочаровывать маму.

На спине выступает холодный пот, когда в трубке слышатся гудки. Не бери трубку. Не бери трубку. Не бери…

— Привет, дорогая. — Голос мамы звучит слишком радостно в такую рань. — Я только что думала о тебе.

— Утешать у тебя особо не получается, мам.

— Разве то, что я думаю о тебе, не утешает?

— Нет. Потому что я сразу думаю о чем-то плохом.

— Ты ужасная пессимистка, дорогая. Поверь мне, я всегда думаю только о хорошем.

Фыркнув, я продолжаю расхаживать по кухне.

— Я прагматик, а не пессимист.

— Правда? — протягивает мама. — С чего ты вообще это взяла? По своему экспертному мнению?

Она единственный человек, которому удавалось дразнить меня, при этом не заставляя чувствовать себя плохо. Я улыбаюсь, несмотря на волнение.

— Потому что почти все мои мрачные предсказания сбываются. Я просто думаю наперед. — После этого вся радость угасает.

Прочищая горло, прислоняюсь к стойке и перехожу к сути:

— Мам, Сэм связывалась с тобой сегодня?

— Нет, дорогая. От Саманты ничего не слышно уже больше недели. — Раздается легкий смех. — Что для нее вполне нормально. А что такое?

Ну, я хочу задушить ее голыми руками, но она нужна мне здесь.

— Ничего важного. Просто… сестринские дела. — Я снова прочищаю горло. — Мам, мне очень жаль, но придется отменить сегодняшний бранч. Я… э-э… у одной из моих коллег произошла неприятная ситуация, и больше некому ей помочь.

Это худшее из оправданий, и даже просто произнеся эти слова, я съеживаюсь.

— Все в порядке, дорогая, — спешит заверить мама. — Мы можем организовать все в выходные. Так всем будет удобнее. Не смей больше беспокоиться об этом. ДжоДжо в городе на мой день рождения. Она может составить мне компанию.

ДжоДжо — лучшая подруга мамы и соучастница преступлений. Мне становится почти страшно, когда эти двое куда-то вместе ходят. Обычно это влечет за собой неприятности.

— Мы поедем в Санта-Барбару, — продолжает мама. — Она попросила поехать с ней.

Именно за это я ее и люблю. Надо полагать, большинство людей любят своих мам в глубине души. Но не все любят тех людей, которыми являются их родители. Мне нравится моя мама. Мне нравится сидеть у нее на кухне и разговаривать с ней, позволяя ее успокаивающему голосу скользить по мне, обволакивая теплом любимого детского одеяла.

Я до скрипа сжимаю корпус телефона.

— Спасибо тебе, мам. Я организую все наилучшим образом, обещаю. Но если Сэм объявится сегодня, то прошу тебя, дай мне знать. И… ну, пожалуйста, не дай ей уйти, пока я не приеду.

Наступает долгая пауза, прежде чем мама отвечает:

— Ты отменяешь все из-за нее, верно?

Видимо, я немного перегнула палку, попросив удержать Сэм.

Тем не менее я включаю дурочку.

— Что? Нет… конечно же нет. Не говори глупости.

— Делайла… не ври мне.

— Я клянусь, мам. — Я рефлекторно скрещиваю пальцы за спиной, до сих пор не могу избавиться от этой привычки. — Мне правда надо помочь другу. — Слово друг явно не относится к Мейкону, но меня никто и не просил говорить правду. — Но так уж вышло, что я правда не могу найти Сэм, чтобы сказать ей про бранч, и она… ну, она переадресовывала свои звонки на меня, поэтому я не могу ее отыскать.

Мама раздраженно фыркает.

— Эта девчонка сведет меня в могилу.

Не эти слова хотелось бы услышать.

— Ты правда так сильно переживаешь, когда Сэм попадает в неприятности? — Потому что я должна знать, как много могу ей рассказать. Хотя бы ради моего собственного душевного спокойствия.

Мама вздыхает.

— Конечно. Она же моя малышка. Как и ты.

— Верно. Но, мам, может наступить время, когда она не сможет выбраться из передряги.

Например, как когда Мейкон Сэйнт грозит засунуть эту засранку за решетку. Если бы я не ненавидела Мейкона так сильно, то, возможно, нашла бы в себе силы поаплодировать ему за это.

— Может, это и к лучшему, — осторожно продолжаю я, — если ты смиришься с этой неизбежностью.

Я закрываю глаза от всплеска гнева и раздражения, которые испытываю к своей сестре.

— Я — мама, Делайла, — говорит она усталым голосом. — Я никогда не откажусь от своих детей. Когда кому-то из вас больно, это словно ножом по сердцу. Вы две мои девочки — единственное, что у меня осталось. Когда ваш папа… когда я потеряла его… — она делает слабый вдох, ее голос начинает дрожать.

— Я знаю, — прерываю я.

Мы замолкаем. Затем мама говорит тихим голосом:

— Я скучаю по нему. Когда ты кому-то отдаешь свое сердце, то он становится частью тебя. А когда они уходят, то ты чувствуешь дыру, которую они оставили после себя…

— Мам… — Мне больно от ее слов.