Дорогой интриг

— Вы очаровательны, Шанриз, — сказал государь. — Магистр кудесник, верно? Ни опухших глаз, ни апатии, владевшей вами ночью. Да, вы определенно очаровательны.

Я ответила недоумением, не понимая до конца, делают ли мне комплимент или упрекают, впрочем, ответила:

— Благодарю, Ваше Величество, вы добры ко мне.

— Это верно, — ответил он и больше велел, чем пригласил: — Присаживайтесь.

Вновь склонив голову, его сиятельство отодвинул стул, помогая мне сесть, после устроился рядом, и мы посмотрели на короля. Лицо графа стало вдруг сосредоточенным, и я ощутила тревогу. Его Величество и вправду был сух с нами и мрачноват.

— Вы должны знать, — заговорил государь, ни к кому конкретно не обращаясь, — допрос герцога состоялся. Ночью его так и не смогли найти, но после рассвета его светлость сам явился в свои покои, и был крайне изумлен моим желанием срочно его видеть.

Теперь был понятен усталый вид, король не ложился спать с того момента, как мы подняли его с постели… ну, или вырвали из объятий графини. От последней мысли я передернула плечами, но быстро справилась с неприязнью и брезгливостью. Его Величество заметил мой жест и вопросительно изломил бровь.

— Не могу слышать о его… — я на мгновение запнулась, мне и вправду было противно слышать о герцоге, — об этом человеке. Но… позволено ли будет мне сказать, Ваше Величество?

— Говорите, ваша милость, — кивнул король.

— Прежде, чем мы будем говорить о той пакости, которой я подверглась ночь, мне бы хотелось помянуть нечто приятное, — я смущенно улыбнулась: — Благодарю за цветы, государь, я и вправду почувствовала себя лучше, увидев их, и улыбнулась, когда прочла записку.

— Рад, что угодил, — он едва заметно улыбнулся в ответ, а после продолжил: — Так вот, герцог уверяет, что провел ночь с некой женщиной. Пришел к ней еще до полуночи, а покинул ее как раз перед тем, как вернулся к себе. Его светлость клянется, что не покидал свою… эм, возлюбленную. — Я широко распахнула глаза и открыла рот, собираясь воскликнуть, что это ложь! Однако дядюшка сжал мне руку, а монарх ответил предупреждающим взглядом, и я промолчала, хоть и не переставала хмуриться с этой минуты: — Не сразу, но герцог назвал ее имя, вам оно тоже хорошо известно, Шанриз. Графиня Дамхет, — я вновь округлила глаза, и Его Величество кивнул: — Да, ваша милость, анд-фрейлина моей тетушки. Он был по соседству с вами, графиня пустила его светлость с черной лестницы, чтобы никто не увидел ее греха. Вряд ли графу Дамхету понравилось бы, узнай он о шалостях супруги.

— Наши комнаты расположены по одной стороне…

— Да, ваша милость, именно так, — прохладно прервал меня государь. — Ее сиятельство, хоть и смущалась, но, услышав о том, что его светлость обвиняют в преступлении, совершенном ночью, жарко заверила, что он не покидал ее спальни. Заверила, что Ришем не позволил ей закрыть глаза, уж простите, Шанриз, за такие подробности. А посему, кроме вас его светлость никто не видел, зато у герцога есть свидетель непричастности к нападению на вас.

— Но я говорю правду! — воскликнула я, вдруг ощутив, как защипало глаза от бессильной злости и обиды. — Он был в моей спальне и сотворил всё то, о чем я говорила!

— Шанриз, — резко произнес глава моего рода, — закройте рот и не открывайте его, пока вам не позволят сделать это.

Я порывисто обернулась к нему, ответила возмущенным взглядом, но не встретила ни ободряющей улыбки, ни понимания, только увидела плотно поджатые губы и брови, сурово сведенные к переносице. Испытав теперь еще и муку из-за приказа молчать, я закусила губу и отвернулась. Теперь я сидела, ни на кого не глядя, полная жалости к себе, ненависти к Ришему и обиды на короля, да и на дядюшку, который не позволил мне защищать себя.

— Я могу задать вопрос, Ваше Величество? — учтиво спросил граф.

— Задавайте, ваше сиятельство, — устало ответил государь.

— Могу я узнать, откуда графиня узнала о том, что его светлость обвиняют в преступлении?

Вновь вскинув взгляд на дядюшку, я опалила его негодующим взглядом. Мне казалось, что он должен был сейчас сказать, что в его роду нет лжецов, и что…

— Он сам сказал ей, — ответил король, прервав горячечный ход моих мыслей.

— Герцог присутствовал на допросе? — снова спросил граф с некоторой толикой удивления.

— Я приказал привести его после того, как ее сиятельство сказала, что всю ночь провела в своей постели в одиночестве, как и положено добропорядочной супруге. — Теперь я перестала дуться и паниковать, сообразив, почему дядюшка задает вопросы вместо того, чтобы броситься на защиту моей чести. Повернувшись, я посмотрела на короля, и он, заметив это, едва заметно усмехнулся: — С возвращением, Шанриз, — сказал Его Величество. — Смею надеяться, что вы вернули себе ваш блистательный разум и больше не станете рваться в атаку, пока не выслушаете всего, что вам говорят.

— Простите, — пролепетала я, отчаянно краснея. — Но мне еще не доводилось выступать в роли клеветника и оговорщика. Это особенно оскорбительно, когда не являешься ни тем, ни другим. Прошу меня простить, государь, я поддалась эмоциям.