Дорогой интриг

К моменту, когда на арене остались всего четверо, я уже была взвинчена настолько, что о присутствии посторонних глаз позабылось вовсе. Я вскрикивала, когда мне казалось, что рапира противника барона настигла его, а когда он уворачивался или отбивал клинок, восклицала, воинственно потрясая кулаком:

– Браво, ваша милость, браво!

Но было и другое восклицание. Когда противник Гарда загнал его в глухую оборону, не сдержавшись, я закричала:

– Проклятье, Фьер! Вас гонит ветром?! Дери вас псы Аденфора, нападайте!!!

– Баронесса! – прогрохотал за моей спиной голос государя.

– А? – обернувшись, я устремила на него непонимающий взгляд. После стремительно приблизилась, ухватила за руку и потянула за собой. – Идемте, государь, идемте. Потом хоть на воротах вешайте, но сейчас идемте со мной.

– Вы меня с ума сведете, Шанни, – покачал головой король, но поддался и последовал за мной к перилам. Не обращая ни на кого внимания, он накрыл мою талию ладонью и, склонившись к уху, негромко произнес: – Вам стоит взять себя в руки, дорогая, на вас взирают послы и высшие сановники. Я не остановил вас прежде, любуясь вашей горячкой, но сейчас вы начинаете переходить границы разумного.

– Вы мной любовались? – спросила я, поглядев на Его Величество.

– С той минуты, как вы начали скакать у перил, – улыбнулся монарх. – Ваша живость и жажда жизни завораживают. Однако мы не одни, и вам стоит вспомнить о приличиях. Так зачем я вам понадобился?

– Прошу, государь, объясните мне то, что я не до конца понимаю, – попросила я.

– Извольте, – кивнул государь.

И пока я слушала его, не забывая следить за поединком моего фаворита, с трибун донесся голос графини Энкетт:

– Немедленно заколите его, ваше сиятельство! Иначе я сегодня же потребую развода!

– Безумие заразно, – вздохнул Его Величество.

Впрочем, этому безумию поддались не только мы с ее сиятельством. Негромкий рокот катился по рядам зрителей. И пусть выкриков не было, но волнение захватило благородную публику и понесло души, будто бурный поток.

– Туше! – резюмировал секундант. – Его милость барон Гард.

– Да!!! – выкрикнула я, подпрыгнув на месте.

– Туше! – послышался голос второго секунданта: – Его сиятельство граф Дренг.

– Развод! Боги видят, развод! – возопила не менее увлекающаяся графиня Энкетт.

– Душа моя, не горячитесь! – выкрикнул ее супруг в ответ. – Вы у меня и без того самая прекрасная женщина во всем свете!

– Думаю, граф угомонил разъяренную аденфиру, – хмыкнул король.

Аденфиры – двенадцать мрачных дев, не знавшие улыбки, кроме устрашающего оскала, они составляли свиту бога войны Аденфора. Девы вели на поводках двенадцать вечно голодных псов. И когда их господин поднимал руку, аденфиры спускали свору, и псы пожирали жизни воинов, сражавшихся на поле боя.

Именно с одной из таких дев государь сравнил сейчас графиню Энкетт и, думаю, не ошибся. Хотя это громогласное признание ее мужа и вправду должно было польстить его негодовавшей жене. Впрочем, его сиятельство неплохо держался, его противник – граф Дренг, производил сильное впечатление. Однако и Фьер Гард был хорош, и потому я верила в его победу.

– Вот сейчас всё и решится, – сказала я и повернула голову к королю. – Мой фаворит против вашего, государь.

– Гард хорош, – пожал плечами монарх, – но Дренг искусней.

– Еще и привлекателен, – заметила я, бросив на Его Величество лукавый взгляд.

Он с минуту молчал, глядя на меня, а после, покачав головой, усмехнулся:

– Я задушу вас, Шанриз. Богами клянусь. Хоть и понимаю, что вы нарочно ярите меня, но желание сжать вашу шейку от этого не меньше.

– Что ж, – вздохнула я с фальшивым сожалением: – Вы можете позволить себе расточительность. Исчезну я, у вас еще останется другая баронесса.

– Другая? – с недоумением вопросил король и хмыкнул: – Ах да, баронесса.

Заметив, что не нее покосились, баронесса Таркис, сидевшая до того мрачней тучи, снова расцвела. Она поднялась с кресла, подошла к нам и встала рядом с Его Величеством.

– Это всё так завораживает, – произнесла женщина, глядя на короля. – Мне так нравится турнир, государь.

– Я рад, – прохладно ответил он и склонил голову в учтивом поклоне. После обернулся назад и велел лакею, застывшему у входа в ожидании приказаний: – Проводите ее милость. – И снова прохладно улыбнулся: – Всего доброго, баронесса.

Женщина приоткрыла рот от неожиданности, глаза ее распахнулись, а следом лицо баронессы Таркис пошло красными пятнами. Осознав, что ее выпроваживают, она присела в реверансе, после развернулась и поспешила из ложи под прицелом взглядов придворных, сановников и послов. Герцогиня Аританская и вовсе криво ухмыльнулась и откинулась на спинку кресла, явно ощутив прилив благодушия.