Дорогой интриг

Теперь был понятен усталый вид, король не ложился спать с того момента, как мы подняли его с постели… ну, или вырвали из объятий графини. От последней мысли я передернула плечами, но быстро справилась с неприязнью и брезгливостью. Его Величество заметил мой жест и вопросительно изломил бровь.

– Не могу слышать о его… – я на мгновение запнулась, мне и вправду было противно слышать о герцоге, – об этом человеке. Но… позволено ли будет мне сказать, Ваше Величество?

– Говорите, ваша милость, – кивнул король.

– Прежде чем мы будем говорить о той пакости, которой я подверглась ночью, мне бы хотелось помянуть нечто приятное, – я смущенно улыбнулась. – Благодарю за цветы, государь, я и вправду почувствовала себя лучше, увидев их, и улыбнулась, когда прочла записку.

– Рад, что угодил, – он едва заметно улыбнулся в ответ, а после продолжил: – Так вот, герцог уверяет, что провел ночь с некой женщиной. Пришел к ней еще до полуночи, а покинул ее как раз перед тем, как вернулся к себе. Его светлость клянется, что не покидал свою… эм, возлюбленную. – Я широко распахнула глаза и открыла рот, собираясь воскликнуть, что это ложь! Однако дядюшка сжал мне руку, а монарх ответил предупреждающим взглядом, и я промолчала, хоть и не переставала хмуриться с этой минуты: – Не сразу, но герцог назвал ее имя, вам оно тоже хорошо известно, Шанриз. Графиня Дамхет, – я вновь округлила глаза, и Его Величество кивнул: – Да, ваша милость, анд-фрейлина моей тетушки. Он был по соседству с вами, графиня пустила его светлость с черной лестницы, чтобы никто не увидел ее греха. Вряд ли графу Дамхету понравилось бы, узнай он о шалостях супруги.

– Наши комнаты расположены по одной стороне…

– Да, ваша милость, именно так, – прохладно прервал меня государь. – Ее сиятельство хоть и смущалась, но, услышав о том, что его светлость обвиняют в преступлении, совершенном ночью, жарко заверила, что он не покидал ее спальни. Заверила, что Ришем не позволил ей закрыть глаза, уж простите, Шанриз, за такие подробности. А посему, кроме вас, его светлость никто не видел, зато у герцога есть свидетель непричастности к нападению на вас.

– Но я говорю правду! – воскликнула я, вдруг ощутив, как защипало глаза от бессильной злости и обиды. – Он был в моей спальне и сотворил всё то, о чем я говорила!

– Шанриз, – резко произнес глава моего рода, – закройте рот и не открывайте его, пока вам не позволят сделать это.

Я порывисто обернулась к нему, ответила возмущенным взглядом, но не встретила ни ободряющей улыбки, ни понимания, только увидела плотно сжатые губы и брови, сурово сведенные к переносице. Испытав теперь еще и муку из-за приказа молчать, я закусила губу и отвернулась. Теперь я сидела, ни на кого не глядя, полная жалости к себе, ненависти к Ришему и обиды на короля, да и на дядюшку, который не позволил мне защищать себя.

– Я могу задать вопрос, Ваше Величество? – учтиво спросил граф.

– Задавайте, ваше сиятельство, – устало ответил государь.

– Могу я спросить, откуда графиня узнала о том, что его светлость обвиняют в преступлении?

Вновь вскинув взгляд на дядюшку, я опалила его негодующим взглядом. Мне казалось, что он должен был сейчас сказать, что в его роду нет лжецов и что…

– Он сам сказал ей, – ответил король, прервав горячечный ход моих мыслей.

– Герцог присутствовал на допросе? – снова спросил граф с некоторой толикой удивления.

– Я приказал привести его после того, как ее сиятельство сказала, что всю ночь провела в своей постели в одиночестве, как и положено добропорядочной супруге. – Теперь я перестала дуться и паниковать, сообразив, почему дядюшка задает вопросы вместо того, чтобы броситься на защиту моей чести. Повернувшись, я посмотрела на короля, и он, заметив это, едва заметно усмехнулся: – С возвращением, Шанриз, – сказал Его Величество. – Смею надеяться, что вы вернули себе ваш блистательный разум и больше не станете рваться в атаку, пока не выслушаете всего, что вам говорят.

– Простите, – пролепетала я, отчаянно краснея. – Но мне еще не доводилось выступать в роли клеветника и оговорщика. Это особенно оскорбительно, когда не являешься ни тем, ни другим. Прошу меня простить, государь, я поддалась эмоциям.