Дорогой Аарон

Я само собой была жалкой, но только крепче прижалась к нему, уткнувшись лбом ему в плечо. Ведь я знала, что не имела на это права, потому что существовало сотня причин. И все же тем сильнее проявлялись мои собственнические чувства, тем сильнее мне хотелось прижаться к нему.

— Почему мы так близко друг к другу?

— Потому что. — Одна из рук на моей талии напряглась. — Я хочу этого.

Я замялась.

— Почему?

— Руби, — только и вымолвил он.

Может ему меня жаль? Он считает меня идиоткой? Он это делает, потому что…

Навернулись слезы. Какая же я жалкая, их так просто вызвать. И все же я произнесла:

— Не хочу, чтобы ты считал меня дурой. — Я всхлипнула и почувствовала, как слезы липнут к моим ресницам. — За эти годы я уже достаточно себя измучила. Сама знаю какой дурой я была. Я не собиралась никому про это рассказывать, потому что до сих пор не встречала никого, кому бы хотелось рассказать. До тебя.

Я почувствовала, как все его тело напряглось. Я чувствовала, как напряжение заполняет одну мышцу за другой в его невероятном теле. Я почувствовала, как он склонил голову, и почувствовала, как его дыхание защекотала мне ухо. Руки у меня на бедрах сжались сильнее, а Аарон притянул меня ближе, настолько, что не осталось никаких сомнений — так друзья не делают. Никогда. Они так не прижимаются друг к другу. Красивые друзья, в которых вы были влюблены, не шепчут тебе на ухо:

— Ты не дура. Я не считаю тебя ни дурой, ни тупицей, ни жалкой. Понимаешь? Ни на йоту.

Его пальцы еще сильнее сжали мою талию, и я была уверена, что его губы коснулись моего лба. Мы были будто островком на море танцпола.

— Ненавижу, когда ты так о себе думаешь, потому что ты не права.

А затем он будто для большей убедительности добавил:

— Ты не такая, Руби. — Он прижался ко мне еще сильнее, и на следующем вдохе он произнес: — Ты полная противоположность всему этому. Ты умна, забавна, талантлива… — Его губы вновь оказались у моего виска и замерли там, но он продолжал шептать: — Думаешь я забыл про тебя и про все это дерьмо, типа ты «всего лишь Руби»?

Я чуть не поперхнулся.

А он продолжал, будто ничего не замечая:

— Ты прекрасна, Ру. И ты милая и добрая. Ты все то, кем ты себя не считаешь… все то, кем ты считаешь всю свою семью. Я не понимал, почему ты не видишь этого в себе, но теперь я понимаю.

Со всеми этими вопросами, вертящимися у меня в голове, я могла сосредоточиться только на одном. Теперь он понял?

— Я не думал о тебе ничего такого, РК, — продолжал говорить он все там же низким голосом. — И я не злюсь на тебя. Большую часть времени я думал, как надрать задницу тому куску дерьма, при первом же удобном случае за то, что он сделал с тобой. И ничто из того, что ты сделаешь или скажешь, не сможет меня заставить передумать.

И я вновь перестала дышать.

— А я думал, что ты не в порядке, как и большинство из нас, когда была с кем-то, о ком потом пожалела, — объяснил он.

Наверное, я никогда не думала об этом так. С другой стороны, я редко позволяла себе думать об этом. Это был один из самых унизительных моментов в моей жизни.

— Но больше всего, Рубс, я хочу вернуться в прошлое и надрать задницу каждому, кто когда-либо заставлял тебя сомневаться в себе, потому что девушка, которая заставляет меня улыбаться до боли в лице даже в дерьмовый день, должна видеть это в себе. Я чувствую, что я в долгу перед тобой.

Аарон поцеловал меня в висок, и я больше не могла дышать, не могла думать, не могла заставить себя соображать.

У меня подкосились ноги.

И будто бы этого было недостаточно, он продолжил:

— Как только тебя увидел, понял, что пропал. — Аарон улыбнулся. — А может даже еще до этого.

Я собиралась грохнуться в обморок. Прямо здесь, на этом дерьмовом танцполе, я чуть не грохнулась. Но очень сомневалась, что у кого-нибудь есть с собой нюхательная соль.

И вот честно, единственное, что я могла, это просто стоять… хотя и это удавалось с трудом, потому что колени окончательно и бесповоротно превратились в желе.

Та рука, что держала меня бесчисленное количество раз за последние несколько дней, поднялась, и Аарон провел большим пальцем по моей щеке. Я услышала, как он сглотнул. Слышала, как он дышит. Я чувствовала его всем телом.

— Ты чертовски особенная, Руби. Я буду говорить тебе это каждый день, если придется.

Я не могла на него смотреть. Не могла. Я словно находилась в эпицентре стихийного бедствия, кого уж тут устоять на ногах.

— Окей. — Я сглотнула. И вдруг что-то будто щелкнуло, я смогла собраться. Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом, потом открыла и закрыла рот, но следом выдавила: — Подожди секундочку.

Он приподнял светлую бровь. Он смотрел на меня с надеждой и как-то нервно что ли. Аарон? Нервно? Что происходит?

— Я не понимаю, — медленно проговорила я, все еще обдумывая все сказанное, заставляя себя отступить на секунду.

— Чего ты не понимаешь? — с улыбкой просто спросил он.

Я сощурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— В каком смысле: что я имею в виду?

Я заморгала.