Дорогой Аарон (ЛП)

— Понимаешь, я мог бы куда лучше провести время в Шотландии, будь ты рядом. Именно из-за этих эгоистичных соображений, я зову тебя во Флориду, потому что хочу быть рядом с кем-то… — Он вновь умолк. — Я хочу встретиться с тобой, и не могу дать тебе время на раздумья, у меня его просто нет. Ты говоришь, что волнуешься, а я давлю на тебя. Это эгоистично, и знаешь что, Руб? Плевать мне на это дерьмо.

Я умерла что ли? Или сплю? Может я под кайфом от вчерашних маминых грибочков, которые она приготовила на ужин?

Я застонала. Это было сумасшествием, и я так ему об этом и сказала.

— И что? Для меня безумие думать о девушке твоего возраста, которая совсем одна, — сказал он. — Рубик Кубик, у тебя есть я.

Рубик Кубик. Это убило меня впервые, как я это прочла, и убивало всякий раз, когда я видела РК. Я такая кретинка. Чертовски глупо снова оказаться в таком положении. Даже осознание того, что я тупая, ничего не изменило.

— Я хочу сказать тебе «да». — Как же мне объяснить ему? — Очень. Из своего у меня только работа. Моё семейство решит, что я чокнулась, если я скажу им, что еду куда-то с тобой.

— Тебе двадцать четыре, а не десять.

Эти слова ударили меня в грудь силой тысячи молотков Тора. Разве я сама не говорила ему все это раньше? Как я ненавидела, когда меня лечили, как десятилетку? Это была моя вина, я знала это. Я позволила им всем мной командовать. Я позволила им подрезать мне крылья, и сама же им в этом помогла.

— Я знаю, что мы поладим. Я это знаю. Ты это знаешь. Я пришлю тебе свой профиль, если ты пообещаешь не выкладывать его в Интернет, чтобы на меня кучу кредитов не оформили. Ты можешь узнать адрес моего отца и всю информацию о пляжном домике, где мы остановимся. Это очень большой дом. У тебя будет отдельная комната, если хочешь. — Еще одна пауза. Спокойное ровное дыхание, на которое я просто не могла не обратить внимания. Он дышал, как моя сестра. — Я знаю, что ты поладишь со всеми моими друзьями.

Мое сердце решило, что я горнолыжник, мчавшийся за золотом. У меня череп взрывался — я одновременно была напугана и чертовски взволнована.

Почему я не сказала ему, что это сумасшествие?

Почему?

Потому что это было безумно глупо, но не в плохом смысле. Желание ехать к Аарону было практически осязаемо. Та часть меня, которая не боялась, что он обо мне подумает или того, что может случиться затыкала все попытки разума мыслить критически.

Как сказать Аарону, что я даже не могу выбрать, куда полететь отдохнуть? Потому что летаю только с семьей. Только при одной мысли об этом, я чувствую себя подростком…

— Руби, не переживай из-за денег. Мы с этим разберемся. И я ничего такого от тебя не жду. Я сказал правду — ты мой лучший друг. Именно ты. Я говорю тебе больше, чем кому-либо другому. Как, черт возьми, я могу позволить чему-то случиться с единственным человеком, который заставил меня смеяться? Делать то, чего мне так не хватало?

Казалось весь мой мир замер.

— Если ты не хочешь ехать, я не стану давить на тебя. Приезжай только, если ты хочешь. Если нет, тогда мы договоримся на другой раз. Хорошо?

Глава 15

— Мы как раз собираемся начать с Панама-Сити….

Если бы мне не пришлось столько времени уживаться с проблемой своего сердца, когда я была младше, то подумала бы, что как только раздался голос пилота, мое сердечко серьезно забарахлило.

Ибо твою мать.

Я здесь. В Панаме. Там, где Аарон.

Я была трусихой. Курица, одним слово. Вот моя правда. И мне не страшно признаваться в этом. Вот она я. Руби Марисоль Сантос сертифицированная курица. Даже не цыпленок, которого кормили травой и кормом без антибиотиков, потому что, я-то, как раз, была несколько месяцев на антибиотиках. Блин, из меня курица-то второсортная.

И гуманоид так себе.

Я не была готова к этому. Не каждый год, не каждый месяц, или даже десятилетие я выходила из зоны комфорта. Сроду бы не подумала, что решусь на полет в одиночку на отдых к людям, которых я никогда не видела живьем. Последние двенадцать часов я была на грани нервного срыва. Я вспотела, сжевала ни один ноготь, опять вспотела, у меня была такая отдышка, будто я пробежала милю на шпильках. Сердце у меня билось так сильно, что скажи я кому-нибудь об этом из родных, то тут же загремела бы к кардиологу.

И все же я была здесь. Стараясь изо всех сил не быть тем, что было так естественно для меня: ссыклом.

Я всю свою жизнь пыталась убедить себя, что мне все ни по чем, при этом активно избегая того, что меня могло напугать, потому обычно не попадала в ситуации, когда приходилось ломать голову: о чем я только думала и как умудрилась так вляпаться? У меня никогда ничего такого не было, и это пугало меня.