Дороги вглубь

Цесарский выпрямился, лицо его приняло серьезное выражение, он заговорил немного торжественно.

- Я не выпущу из стен лаборатории своего прибора до тех пор, пока не буду уверен в том, что он совершенен. У меня имеется имя... имя строителя прибора "ЦС-37". Я заработал его упорным трудом и не хочу терять.

- Неужели кто-либо может отнять у вас прежние заслуги? - удивился Крымов.

- Э-э-э!.. Уверяю вас, отношение к человеку может измениться, если он выпустит в свет вместо хорошего прибора какую-нибудь дрянь. И прежняя слава забудется! Признанный специалист может тысячу лет ничего не делать, и все-таки он будет признанным. Но стоит ему только сделать неудовлетворительный прибор или даже прибор среднего качества, все прежнее забудется, судить о нем будут по последнему его творению. Разве это не верно?

- Вы что-то не то говорите! - возразил Крымов. - По-вашему, выходит, что лучше ничего не делать и не идти на технический риск, так как в случае неудачи можно потерять прежнюю славу.

- Нет, нет! - заволновался Цесарский. - Вы не совсем правильно меня поняли... Конечно, работать нужно, но делать это следует так, чтобы новая работа получилась лучше старой. Разве в этом есть что-либо плохое? Кстати... небрежно добавил он, разворачивая номер заграничного журнала. - Посмотрите перевод моей статьи об измерителе напряженности поля ультразвуковых волн... Перепечатали то, что было опубликовано мною еще в прошлом году в нашем журнале.

- Насколько я понимаю, речь идет о приборе, которого вам сейчас не хватает для успешной работы над подземным радиолокатором? - спросил Крымов, разглядывая чертежи.

- Совершенно верно. Такой прибор я построил... Он работал, но, как я уже говорил вам, совершенно неудовлетворительно! Он где-то валяется у нас в лаборатории. И зачем они перепечатали мою статью, не приложу ума... Ведь за границей уже выпущен подобный прибор. По-видимому, он работает по другому принципу! Помните, Костя, я показывал вам рекламное сообщение? Вы еще ходили в отдел снабжения с моим поручением насчет выписки этого прибора. И вот до сих пор его нет!..

- Модест Никандрович! А почему вы не довели разработку своего прибора до конца?

- Да знаете, прибор-то, в сущности, мелочь! Больших проблем он не решает.

- Но за границей, как видите, с этим не посчитались и прибор, подобный вашему, сделали! Теперь вы выписываете его из-за границы. Немного странно...

Крымов не мог заметить, как по лицу Цесарского, плохо освещенному настольной лампой, пробежала легкая дрожь.

- Что?.. - прошептал он.

- Ну, вы сами подумайте, - продолжал Крымов. - Работа еще не закончена, а вы торопитесь с ее публикацией. Для чего это? Мне кажется, время, потраченное на статью, лучше было бы употребить на доработку прибора...

Цесарский поднялся с кресла.

- Я, пожалуй, пойду... - тихо сказал он. - Вы, Олег Николаевич, нездоровы, и вам нельзя волноваться. А мы тут начинаем спорить... Это нехорошо. Уверяю, я нисколько на вас не обиделся! И не думайте об этом! Лежите, отдыхайте, поправляйтесь как можно скорее, а позже мы, если только у вас появится желание, вернемся к этому разговору... Так я пойду. Всего наилучшего!

- До свиданья, Модест Никандрович. Не сердитесь на меня... - проговорил Крымов, закрывая глаза.

Цесарский осторожно, почти на цыпочках, вышел из комнаты.

- Обиделся... - прошептал Крымов.

- Ну и пусть себе! - ответил Костя.

- Нет, Костя, так рассуждать нельзя, - продолжал Крымов, приподнявшись на подушке. - Обидеть и рассердить человека проще всего. А вот доказать ему, что он не прав, что ошибается, - это дело более сложное. Я ведь не собираюсь его защищать.

- Не надо, Олег Николаевич, думать о нем. Вам действительно вредно волноваться... - забеспокоился Уточкин.

- Нет, Костя... Тут не волноваться нельзя. Цесарский глубоко ошибается.

Крымов в изнеможении опустил голову на подушку. Его лицо горело: видимо, поднялась температура.

В дверь постучали.

На пороге появились Батя и Ермолов.

- Эге-ге! - воскликнул Батя, приближаясь к постели больного. - А говорили - пустяк... На человеке лица нет!

Крымов открыл глаза.

- Лежите, лежите... - забеспокоился Батя. - Мы на одну минутку... Хотели порадовать вас новостью, да, видно, придется отложить... Давно был врач? обретался он к Косте.

- Часа три назад.

- Ко мне приходил Цесарский... - заговорил Крымов. - Помочь бы ему надо, Иван Михайлович! Не ладится у него с работой... и вообще заблудился он как-то...

- Знаю, знаю... Все знаю! Конечно, поможем. Он что - жаловался?

- Да нет... Не особенно.

- Все беспокоится, что до сих пор нет прибора, который он выписал, вставил Костя.

- Так вы лежите, Олег Николаевич, и ни о чем не думайте. Выздоравливайте, набирайтесь сил... - проговорил Батя. - А вас, товарищ Уточкин, прошу ко мне зайти завтра. Посоветуемся, как лучше помочь Цесарскому...

- И комсомольцев из лаборатории надо будет пригласить, - добавил Ермолов.

- Пригласим... Все сделаем что нужно.

Глава четвертая

- Странные бывают люди, - искоса посмотрев на внука, сказал Панферыч.

- А что такое, дедушка? - спросил тот, собираясь ложиться спать.