Дороги в ад

Он услышал мягкий шелест кроссовок, бегущих по тротуару. И затем возле него присела блондинка. Он поднял глаза на неё; она улыбнулась ему сверху вниз, и у него в голове всё перемешалось, будто мозг был неспособен принять реальность происходящего. Она была милая, очень симпатичная, типичная чирлидерша. Она была из тех, о ком мечтают все парни в старших классах – и множество мужчин постарше. Но глаза в центре этого личика были полны необъяснимой ненависти. Откуда у неё это? - гадал он. - Из-за чего такое могло случиться?

Её улыбка изменилась, губы сморщились, затем раздвинулись, рот широко раскрылся и исторг из себя большой харчок. Слюна плюхнулась ему на лицо, смешиваясь со слезами. По лицу потекли свежие слёзы. Он начал всхлипывать.

Они все засмеялись. Одна из девчонок сказала: «бедненький малыш».

На лице у блондинки всё ещё блуждала эта ласковая улыбка. Она была словно ожившая кукла Барби: бесстрастная, лишённая настоящих чувств. Кроме неподдельной ненависти.

- Ага, - произнесла она. – Бедненький толстенький малыш. Ты заслуживаешь наказания, малыш.

Она стояла, а он уставился на эти длинные, лоснящиеся, загорелые ноги, ноги, стоящие того, чтобы о них мечтать. Он зачарованно смотрел, как одна из них ушла назад, а затем качнулась вперёд, крепко приложившись носком к его подбородку. Зубы соединились, прикусив кончик языка. Тоненькая струйка крови скатилась из уголка его рта.

Остальные присоединились к ней. С каждой стороны по трое.

- Наверное, ты можешь уже не вставать, - проговорил тяжелоатлет, а затем ударил его в бок. Он увидел, как розовый кроссовок скользнул в его сторону, почувствовал, как он попал в цель, почувствовал отпечаток подошвы на своей коже. Вскоре и остальные подоспели, обрушив, казалось бесконечный шквал ударов на его окружённое тело.

Он стал молиться о быстрой смерти

И всё же каким-то чудом они оставили его в живых. Утомившись от внепланового издевательства над толстяком, они оставили его – окровавленную груду – на тротуаре. Его разум оцепенел, как и его тело. Сквозь туман он расслышал, как они бездушно смеются и обсуждают поход за пивом.

Живой.

Он просто не мог в это поверить.

Но кое-что всё же умерло в Уолтере Перси той ночью – тот очень важный проблеск искреннего человеколюбия, которое позволяло оставаться ему психически здоровым и в целом неплохим.

Он исчез.

Словно его никогда и не существовало…

Когда-то давным-давно, когда он был самым перспективным игроком в низшей лиге «Нью Йорк Янкиз», его называли «Слаггер»[6]. Скауты[7] представляли его как второе пришествие Микки Мэнтла; он выбивал такие бесподобные хоум-раны, что внушал благоговение всем, кто их видел. Помимо своего мастерства в хитах, он вдобавок изящно управлялся с мячом - с лёгкостью подбирая граундеры и перехватывая лайн-драйвы, и мог отлично бегать по дорожкам между базами.

Жизнь тогда была простой, незамудрённой. Он знал, что из себя представляет, куда двигается и что он будет делать, когда попадёт туда. Он всё видел в простых тонах, в оттенках белоснежно-белого и смоляно-чёрного; линия между правильным и неправильным была легко различима, как, например, в случае с его импульсивным решением жениться на Луизе после подписания своего первого контракта на участие в низшей лиге.

В те дни Луиза была уступчивой женщиной, и она тут же приняла его предложение. Они отправились в медовый месяц в Нью-Йорк, посещая «Янки-Стэдиум» три дня подряд, зная, что однажды он огласится аплодисментами его поклонников.

Однако те мечты длились недолго. Два года спустя – всего через несколько дней после их годовщины – он вступил в конфликт со вторым бейсменом команды противника. Ему выбили колено, сразу ставшее бесполезным; требовались годы реабилитации, прежде чем оно снова стало бы функционировать, как положено.

У Уолтера отняли цель в жизни, он превратился в оболочку человека, в обычную шелуху. Он заполнял вакуум в душе, постоянно набивая своё тело едой, всевозможными закусками и помоями. Луиза возмущалась, оплакивая разрушение его когда-то атлетической фигуры. Его тело раздулось, особенно пузо; когда-то плоский, как стиральная доска, живот теперь успешно прятал от его взгляда ноги; их супружеские проблемы росли по экспоненте.

В день их девятой годовщины он получил бумаги на развод. Выбранный момент его вообще не волновал; он уже перешагнул этот рубеж. Уолтер знал, что в последнее время у неё был другой мужчина, но это не имело никакого значения. Он хотел, чтобы она ушла; она была всего лишь символом его разрушенного прошлого, разбитой мечты, которую уже нельзя собрать воедино.