Дороги и тропы

Всему бывает конец. Подъем' по скользкой теплой земле. И вот уже слышен запах старых, прибитых дождями костров. Через десяток минут и мы зажигаем костер. Темнота плотной стеной подбирается прямо к котелку с кашей. Булькает в котелке. И в темноте внизу тоже что-то пыхтит и булькает. Если от костра уйти в темноту, видны блики огня на гнутых березах, а за ними клубится, растекается пар... К полуночи пар находит щели в нашей палатке и холодными каплями оседает на спальных мешках...

Утро. Вылезли из палатки и огляделись. Палатка стоит среди берез на мысу. Земля усыпана мокрым желтым листом, небо голубое и чистое. Солнце только взошло и еще не может дотянуться лучами в провал земли. Голубые тени далеких вершин, снег на горах. А тут, в долине, тепло и пока еще сумрачно, но можно уже разглядеть все краски. Большие желтые пятна на склонах — это березы, зеленые пятна — кедровый стланец, сиреневые глыбы камней вверху, а внизу, под нами, как будто пьяный художник ночью резвился: желтые пятна, синие, серые, красные, вишневая полоса, зеленые пятна. Это глина разных цветов и трава. И все краски перепутаны, стушеваны паром. Из каждой щели струится пар. Немного фантазии — и можно представить войско, которое утром ушло из долины, затоптало костры, и теперь они только дымят. И на всю долину осталась одна живая душа — голубая резвая птица. Ее забота — большие кисти рябины возле нашей палатки...

Вся земля пропитана паром! Шумно, будто из паровоза, с гулом бьет тугая струя, а рядом с тропинкой — тонкая струйка, похоже: спрятался человек и курит в траве папиросу. Еще десяток шагов — облака пара вырываются из большой ямы. А вот чуть ли не целый гектар земли весь в трещинах и разломах, и тоже парует. На свитере, на объективах, на лицах оседают капли воды. Дышать тяжело, пахнет серой и еще чем-то не очень приятным. Озеро странной синей воды. Горячее! А, вот что булькало ночью... небольшой котел красной грязи. Пучится, пузырится красное месиво. Хочу заснять котел, но земля под ногой вдруг оседает... Весь ботинок в красной горячей сметане, из дырки следа повалил пар! Хорошо — тут же речка, можно охладить обожженную ногу... Несчетное число всяких ям, трещин, колодцев, озер, горячих ключей. Весь левый склон над пенистой речкой парует. Зимой долину заносит снегом, а берег все равно зеленеет. К полоске тепла собираются зайцы, лисы, утки и лебеди. Медведи весной, замерзшие и голодные, ищут в долине не очень горячую грязь и валяются в ней.

Достаем картошку из рюкзака и в сетке опускаем в кипящее озерко. Вода прозрачная до самого дна. Пар над нею жжет руки. Двадцать минут — и картошка сварилась. Из другого озера тут же рядом черпаем «чай». А потом приводим себя в порядок — находим воду не слишком горячую, полощем в ней штаны и рубашки. Сушим одежду тут же на горячих камнях. Юра Малюга устроился бриться около гейзера, макает кисточку в кипяток и вдруг с криком прыгает в сторону — высоко вверх из каменного грифона взлетает фонтан. Две минуты извергается гейзер, две минуты мы видим столб воды, окутанный паром.

Долину видело не слишком много людей — геологи, туристы, ученые. И все, кто видел, вспоминают долину с восторгом. Я слышал рассказы о ней степенных ученых. Среди многих мудреных слов и названий были слова восторга и удивления. И гейзеры этого стоят.

Узнаешь гейзер по накипи необычайно красивых солей: черных, розово-белых, перламутровых. Наледи гейзерита похожи на окаменевшую губку, на кораллы, на застывшие бусы из жемчуга. В центре наплыва надо смотреть грифон — отверстие, через которое подземный «котел» пускает струю воды. Можно в отверстие заглянуть и увидеть неспокойную воду или ничего не увидеть. Но если наклонить голову — всегда услышишь характерное бульканье или гудение, как будто там, в земле, работает двигатель.

В долине крупных гейзеров двадцать. У них любопытные имена, данные за свойства характера или за цвет гейзерита: Первенец, Сосед, Сахарный, Непостоянный, Большая Печка, Фонтан, Малахитовый Грот, Плачущий, Великан... Они расположены группами, но нет и двух похожих характером. Большинство держатся какого-нибудь «расписания», и можно заранее знать, когда, например, будет извержение у Тройного. Непостоянный продолжает оправдывать свое имя — может час промолчать, а то вдруг пустит фонтаны два раза подряд. Первенец — самый крайний в долине гейзер. Его заметили первым тридцать пять лет назад. Тогда он был сильным. Сейчас Первенец постарел. Вода уже не летит вверх, а только клокочет в грифоне. Никто не может сказать, сколько лет живут гейзеры. Но, несомненно, они могут рождаться и умирать.

Если стоять вблизи, можно заранее предсказать извержение. В грифоне все громче начинает булькать вода, появляются брызги... и взрыв! Кверху взлетает водяной столб, или струя кипятка, или всего лишь свистящий пар, это смотря какой у гейзера темперамент.