Дороги

Смоленский чувствовал, что сейчас ему нужно что-то говорить, не молчать, ибо это значит соглашаться – да, тоже хорошо, – мысли смешались, проносились в сознании обрывки каких-то фраз, то ли сказанных уже, то ли еще только заготовленных. Спасло то, что впереди мелькнул транспарант, установленный еще в прошлом году на месте начала трассы. «Строим мы города и дорог бесконечные ленты!»

– Здесь, – бросил он. – Отсюда и до двенадцатого километра участок совершенно прямой. Отсыпку полотна можно вести из местного материала. На третьем и седьмом километрах возможно строительство карьерой…

– Погодите, Вилор Петрович, – остановил его Курилин и вышел из машины. Следом же хлопнула дверца задней «Волги», и рядом с Курилиным оказался Лобов. Они встали лицом к просеке и о чем-то тихо заговорили.

– Хозяева, мать их… – выругался Боженко. – А говорить научились. Послушаешь, так дураком себе кажешься. И никто не виноват. Во дела!

Смоленский украдкой глянул на Валентину Сергеевну. Он ждал, что она заметит это и скажет еще что-нибудь обидное я жестокое, но лицо ее, расслабленное, усталое, мирно светилось отраженным от стекла солнечным светом. «Показалось…» – с облегчением решил Смоленский, не находя и намека на отчуждение. Курилин с Лобовым, постояв несколько минут, возвратились в машины.

– Ну, так как же вы, Вилор Петрович, считаете, – спросил Курилин, – какими глазами хозяйственники должны смотреть на свое хозяйство в руках специалистов?

– Я не терплю дилетантства, – отрезал Смоленский.

– Хорошо! – неопределенно сказал Курилин, и машины тронулись дальше. Через полкилометра повернули на проселок: началась трасса Шарапова. «Волги» сразу окутались пылью, захрустело на зубах, и Курилин поспешно поднял боковое стекло. Задняя машина, чтобы не глотать пыль, резко отстала. А через пять минут пути на проселке показалась машина самого Шарапова. «Газик», свернув на обочину, затормозил, подняв столб пыли выше леса, и из кабины вывалился Шарапов в расстегнутой кожанке, без маузера, с лицом в грязных разводьях. Он тяжело поднял руку, и Курилин попросил остановить. Скоро подрулил Лобов.

– Знакомься, Олег Владимирович, – Лобов пихнул кулаком в бок Шарапова, – это и есть мой Шарапов! За два месяца два плана дал!

Курилин деловито пожал Шарапову руку и, сощурившись, посмотрел ему в лицо, будто приценивался.

– Свой парень, доморощенный, – продолжал Лобов, косясь на Смоленского. – По моему совету институт кончил… Если он мне к осени трассу закончит, я его к ордену представлю!

Курилин сел рядом с Шараповым и тихо спросил:

– Сможете до осени закончить изыскания? Смоленский подался вперед. Шарапов не отвечал.

– Сможет! – заверил Лобов. – Он задачу уяснил.

– Нет! – хрипло выкрикнул Шарапов и тряхнул головой с ранней проседью. – Вилор Петрович… вы… вы меня на лопатки… Я сдаюсь. Все! Хватит! Я все понял и сдаюсь.

– Чего хватит? – ссутулившись как-то и пригнув голову, спросил Лобов.

– А всего хватит! – закричал Шарапов, вскакивая и взмахивая рукой. – Я… я… вы меня за кого, за шута выставляете?!

Курилин, сохраняя спокойствие, сосредоточенно стряхивал пыль с рукава куртки.

– У добрых людей, – Шарапов кивнул головой в сторону Смоленского, – есть главный инженер проекта и начальник партии! А я за двоих сразу! Между прочим, давно известно, что совмещать административную часть с исполнительской – порочная практика! А вы меня на что толкаете? Орден?! Не-ет! Хватит. Я уже распорядился. Моя партия свернула работы. Сейчас грузятся на машины. Завтра вывезу буровое оборудование.

– Распорядился? – Лобов побагровел и двинулся к Шарапову. – Это с каких пор ты стал на руднике распоряжаться?..

– А с таких! – отрезал Шарапов. – Как понял, что Вилор Петрович прав, а мой проект – халтура в чистом виде!

Смоленский неторопливо подошел к «газику» Шарапова и щелкнул никелированного, запыленного «козла» по носу…

Едва Женя заметила вернувшегося Вадима, как тут же подскочила к нему и, схватив за руку, повлекла за собой. «Идем! Идем!» – монотонно, тяжело дыша, приговаривала она и уводила за лагерь. А сама все оглядывалась, будто ожидая погони. Когда палатки скрылись из виду, Женя резко остановилась и выпустила его руку. Из-под земли выбегал маленький ключик с бурой ржавчиной на дне. Вадим встал на четвереньки, напился и умыл лицо.

– Ты почему не уехал? – резко спросила Женька. – Ты почему торчишь здесь до сих пор? Мы с тобой как договаривались?.. Ты понимаешь, что тебе нельзя здесь оставаться?

– Я хотел посмотреть, что здесь будет… – виновато проговорил Вадим. – А то и в самом деле получается, будто я напакостил и убегаю. Потом… мне стало жаль отца. Я с ним только скандалил, ругался, но никогда не пытался понять. Стоял сегодня на дороге, смотрел ему в спину, а он такой одинокий… Меня же в армию осенью возьмут. А он… я сегодня это понял он меня любит. Он честный человек, только его не понимают…

– Эх, как ты заговорил! – протянула Женька и усмехнулась. – Что с тобой сегодня?

– Ты не сердись, Жень… Ты очень хорошая… Я не знаю, как без тебя жить буду.

– Боже мой! – рассмеялась Женька. – Ты сегодня как котенок…