Дорогами Миров

Первое впечатление, которое здание Храма произвело на Хан-Шэ – это череп. Нет, по форме это архитектурное сооружение череп отнюдь не напоминало: строго прямоугольный контур крепостного форта, мощные квадратные башни по углам, бойницы, тяжёлые ворота. Вот разве что белый цвет и круглый купол посередине, поднимавшийся выше уровня стен... И всё-таки именно череп, нечто зловещее и даже несколько потустороннее...

Ворота распахнулись бесшумно, как только маленький отряд приблизился к ним. За воротами царила непроглядная темнота, несмотря на то, что над городом в голубом небе ослепительно сияло солнце яркого дня. Воины сопровождения остались снаружи, а служитель-Хурру и Хан-Шэ вошли под своды Храма.

Их встретила прохлада – и мощная магическая аура. Шаги гулко отдавались в темноте, наполненной ожиданием. Впереди забрезжил огонёк, другой, проступили очертания стен с тяжёлыми барельефами странных чудовищ. Ещё несколько шагов – и вошедшие оказались в просторном зале с колоннами.

На стенах подрагивало пламя магических светильников, и вся махина Храма дышала магией. Да, Юная Раса здешнего мира сумела кое-чего достичь в этой области. А потом в полумраке зазвучал Голос:

– Ответствуй, вошедший, чего ищешь ты здесь?

– Помощи.

– Какой?

– Магической.

Холодное щупальце коснулось сознания, и прикосновение это было не в пример энергичнее, нежели та попытка проникновения, которую Хан-Шэ легко отбил на причале. Однако и на этот раз чародей устоял.

– Ты маг?

– Я надеюсь на это. Магия мой Бог – верните мне его.

– Ты не таишь зла на Храм? Твой разум закрыт, и нам неведомо его содержимое...

– Я не принёс с собой войну. Наоборот, мы можем быть союзниками. Магия правит Вселенной, и она будет править здесь.

Хан-Шэ был искренен. Сама атмосфера Храма пробуждала в нём нечто скрытое, таившееся в неведомых глубинах его Эго. Казалось, ещё чуть-чуть – и он всё вспомнит.

Прямо перед волшебником засветился голубой овал, уплотнился и превратился в подобие двери. Хан-Шэ шагнул в голубое свечение, отметив краем сознания, что его провожатый исчез, и чародей остался один. Ощущения опасности не было – если, конечно, магия Храма не подавила его Заклятие Насторожённости.

Волшебник оказался в небольшой комнате, наполненной голубым свечением. И в этой комнате, в кресле у стены сидел человек в серебристом одеянии, с длинной седой бородой и глубокими внимательными глазами. Что-то в его облике вновь показалось Хан-Шэ до боли знакомым, но он тут же погасил эту мысль. Скоро он всё, всё будет знать, он должен знать!

Человек – маг – в кресле разомкнул бескровные губы.

– Садись...– предупреждая недоумение гостя, хозяин комнаты слабо повёл тонкой сухой рукой: напротив него из пустоты медленно возникло второе кресло.

– Что же, я слушаю тебя, маг, пришедший из Великого Леса.

Хан-Шэ изложил свою историю, стараясь быть как можно более кратким и в то же время не упустить ни одной важной детали. В продолжение всего своего рассказа он ощущал прикосновение чужого разума к своему и даже несколько приоткрылся – пусть жрец Хурру (вероятно, один из верховных) видит, что он говорит правду. После того, как чародей закончил, Хурру некоторое время молчал. Хан-Шэ потянулся к его разуму и отшатнулся в недоуменном уважении: защита жреца была подобна ледяной броне, по которой бессильно скользнуло заклятье самого чародея. И тогда верховный жрец Хурру заговорил:

– В твоём разуме много тайного, Пришедший-из-Леса. Хан-Шэ – это не настоящее твоё имя. Великий Охотник – на языке ар-ку-куну, нет, ан-мо-куну, да. В твоей ауре, точнее, в контуре сознания видны тёмные отпечатки, подобные синякам на рёбрах того, кто побывал в объятиях питона и чудом остался жив. Есть один способ прочесть тайное, но он опасен и, кроме того, требует твоего полного согласия. Я не могу, да и не хочу помогать тебе насильно, ибо это уже не помощь. Ко всему прочему, мне ясно, что ты принесешь нашему миру либо величайшую славу, либо гибель. Эта мысль будет сбивать меня, и я смогу захотеть пожелать твоей смерти, дабы избегнуть неведомых и невиданных бед. Как видишь, я с тобой вполне откровенен. Хурру верят в Предначертанное и не пытаются с Ним бороться...

Если тот, кого ан-мо-куну называли Хан-Шэ, и сомневался, то колебания его заняли мгновения, не более того. Он уже знал, что примет предложение жреца, в чём бы оно ни состояло. Ему надо вспомнить, кто он и обрести себя заново, иначе сама его жизнь утратит для него всякий смысл. Если он когда-то летал, то он не согласится теперь всего лишь ползать. Сокрушавшего Миры не устроит роль шамана жалкого племени лесных дикарей. Нелепо требовать от Хурру гарантий того, что жрец не прикончит его из-за собственных опасений, воспользовавшись тем, что гость (пленник?) беззащитнее ребёнка. Все эти мысли молнией мелькнули в сознании чародея, но вслух он произнёс всего лишь два слова:

– Я согласен.