Дорога в жизнь

Потоптавшись еще с минуту у порога, И соображаю, что сам мешаю ей. И уйти неловко: все-таки я вроде бы хозяин и оставляю человека в такой еще пустой, неустроенной комнате. А снаружи, как на грех, слышатся нетерпеливые голоса:

— Семен Афанасьевич! Семена Афанасьевича не видали?

— Идите, идите, — кивает мне Софья Михайловна. — Я сама во всем разберусь и найду и спрошу, что будет нужно.

За дверью меня ждут гонцы от Алексея Саввича. Он уже скинул мокрое пальто, шапку и хозяйничает в мастерской. Он просто-напросто привез сюда весь свой инструмент. «Пока суд да дело», — пояснил он озабоченно.

Вместе с Подсолнушкиным, Коробочкиным и еще четверкой ребят он орудует в мастерской — распаковывает инструмент, расставляет по местам привезенное богатство. Я ухожу: тут справятся и без меня.

Дождь наконец угомонился и только моросит еле-еле. Двор — сплошная лужа, так и шлепаешь по грязи. Но ребята все уже здесь, у забора.

— Семен Афанасьевич, можно? Ломать? — спрашивают они наперебой.

— Погодите, ломать тоже надо с умом, а то так наломаете, что только на растопку и пригодится. Глядите: эти доски — на тумбочки. А вот планки — для изгороди. Доски надо выкапывать, они в землю глубоко врыты. Ну-ка, Королев, тащи лопаты и принимайся со своими. Стеклов, а твои ребята пускай попросят у Алексея Саввича клещи — гвозди выдергивать. Озаботься: для гвоздей нужен ящик. Планки срывать — этим у нас займется Суржик со своими ребятами. А потом сменимся.

Им, видно, и в голову не приходило, что и ломать надо со смыслом. Трое из отряда Короля бегут за лопатами, двое из отряда Стеклова тащат клещи и ящик для гвоздей.

Забор берут приступом. Ребятами овладел настоящий азарт. Заражаюсь их увлечением — приятно размять мускулы, да еще когда вокруг кипит такая дружная, такая веселая работа. Шум, подбадривающие крики, треск отрываемых досок. И только один сторонний зритель нашелся: у столба стоит Андрей Репин и изучает нас задумчивым взглядом. Так…

— Ломаете здорово! — громко говорю я. — А вот как будете тумбочки мастерить?

— Увидите! Увидите! Еще как будем! — отвечают те, что поближе.

— Чего, чего? — кричат дальние.

Им передают по цепочке, и оттуда тоже несется:

— Увидите! Посмотрите!

Столбы и доски глубоко ушли в землю — забор был построен прочный, надежный. Мокрая земля липнет к лопате, делает ее тяжелой, неудобной. Дождя уже нет, но еще сыро и зябко. А вокруг столько румяных лиц, и в воздухе такой веселый, несмолкающий гомон! Отлично работают мальчишки! Забор тает на глазах, и наша поляна понемногу сливается с окружающей рощей. Необъятно расширились наши владения, нас теперь оберегает не забор, а высокие сосны и березы, подступающие к нам со всех сторон.

— А будку? Что с ней делать? Тоже ломать?

— Будка без забора — дура! — кричит Король.

— Без забора она и впрямь дура, — говорю. — Так ведь мы сделаем штакетную изгородь — низенькую, красивую — и у будки поставим дежурного.

За эти дни глаз у меня наметался. В толпе ребят различаю ту тройку, что ушла вместе с Глебовым. Они работают как ни в чем не бывало, так же азартно и весело, как все. Лишь изредка то один, то другой взглядывает в мою сторону — даже не с опаской, пожалуй, а просто с любопытством.

До самого ужина мы работаем. А после ужина, когда ребята стоят в вечернем строю, перед тем как разойтись по спальням, я говорю:

— Плетнев, Разумов и Володин, перед сном зайдите ко мне в кабинет.

Они пришли и остановились у порога. Стояли по росту, образуя живую диаграмму: долговязый Плетнев, пониже — Разумов, белокурый, с открытым, хорошо вылепленным лбом и большими синими глазами, и на левом фланге — коротышка Володин, плечистый и весь квадратный, с таким энергичным, твердым подбородком, какими любил наделять своих героев Джек. Лондон.

Володин-то и начинает первый:

— Семен Афанасьевич, вы нас простите, что мы самовольно ушли… А только мы спать в кабинете не будем.

Дело ясное, им уже известно, где и как провел ночь Глебов.

— Почему вы ушли? Ведь вы знаете, что я сказал: без моего разрешения в город уходить нельзя.

— А мы… — Плетнев остановился, словно собираясь с духом, и вдруг выпалил: — Мы решили совсем уйти. Только вернулись за Королем. Мы его хотели уговорить.

— Пришли и видим… — подхватил было Володин.

Плетнев делает рукой короткий жест — так, словно Володин шкатулка, которую можно закрыть, — и квадратный мальчишка мгновенно смолкает.

— Пришли и видим — забор ломают, — говорит Плетнев. — Ну, и мы тоже…

— Забор уже сломан. Зачем же вам оставаться?

Трое переглядываются, переминаются с ноги на ногу, молчат. И тут Плетнев не успевает «прикрыть» Володина.

— Король говорит: еще надо подождать, — произносит эта говорящая шкатулка.

Плетнев смотрит на него бешеными глазами, сжав зубы и, видимо, с трудом сдерживаясь. Ого, у него, оказывается, тоже довольно-таки квадратные челюсти! А Разумов спокоен, только глаза немножко улыбаются. Этот ни с кем и ни с чем не спорит, он просто ждет, чем дело кончится.