Дорога в сто парсеков

Знаете, случалось так: видишь человека, которого хорошо знаешь, а как его зовут, вспомнить не можешь. Лежит перед тобой какой-нибудь предмет, а ты забыл, как он называется. Или прочтешь слово и не понимаешь, что оно значит, хотя слово тебе хорошо знакомо. У меня это и сейчас бывает, но не так часто… А тогда это стало просто катастрофой. Как-то раз понадобился карандаш. Я позвал лаборантку и говорю ей: «Принесите мне, пожалуйста, вот это… Ну, как его… то, чем пишут», Она улыбнулась и принесла мне ручку. «Нет, — говорю, — мне нужно другое». — «Другую ручку?» — «Нет, — говорю, — другое, чем пишут». Я сам испугался той бессмыслицы, которую говорил, и, видимо, испугал и ее. Она вышла в коридор и громко сказала одному инженеру: «Скорее зайдите в комнату и посмотрите на Евгения Сидоровича. Он заговаривается». Вошел инженер. А я стою перед ним и не знаю, кто он такой, хотя работаю с ним уже три года. «Э-э, батенька, ты, кажется, заработался, — сказал он. — Посиди минутку спокойно, я сейчас приду». Он пришел с врачом и двумя молодыми сотрудниками института, и они вывели меня из комнаты, усадили в машину и отвезли в клинику.

В клинике я познакомился с одним из крупнейших невропатологов нашей страны, Виктором Васильевичем Залесским. Я называю его имя потому, что знакомство с ним сильно повлияло на всю мoю дальнейшую судьбу.

В больнице Виктор Васильевич долго меня осматривал, выслушивал, выстукивал, ударял молоточком по коленке, водил карандашиком по спине и затем, похлопав по плечу, сказал: «Ничего, это пройдет. Это у вас…» — и он произнес какое-то латинское слово.

Лечение заключалось в ежедневных прогулках, прохладных ваннах и в снотворном на ночь. Выпивая порошки люминала или нембутала, я засыпал и утром просыпался как после глубокого обморока. Мало-помалу память стала восстанавливаться.

Однажды я спросил Виктора Васильевича, для чего мне дают снотворное. «Когда вы спите, мой дорогой, все силы организма направлены на то, чтобы восстановить нарушенные в вашей нервной системе линии связи». Услышав это, я спросил: «О каких линиях связи вы говорите, Виктор Васильевич?» — «О тех самых, при помощи которых передаются все ваши ощущения в мозг. Вы, кажется, специалист по радиотехнике? Так вот, вы, ваша нервная система, грубо говоря, весьма сложная радиотехническая схема, в которой повреждены кое-какие проводники».

Помню, после этого разговора, несмотря на снотворное, я долго не мог заснуть.

Во время следующего обхода я попросил Залесского дать мне что-нибудь прочитать о нервных связях в живом организме. Он принес мне книгу академика Павлова «О работе полушарий головного мозга». Я буквально проглотил эту книгу. И, знаете, почему? Потому что я в ней нашел то, что давно искал, — принципы построения новых, более совершенных электронных машин. Я понял, что для этого нужно стремиться копировать структуру нервной системы человека, структуру его мозга.

Несмотря на то, что мне строго-настрого запретили заниматься серьезным умственным трудом, мне удалось прочитать несколько книг и журналов, посвященных различным вопросам деятельности нервной системы и мозга. Я читал о человеческой памяти и узнал, что в результате жизнедеятельности, в результате взаимодействия с окружающим миром в группах специальных клеток человеческого мозга, в нейронах, запечатлеваются многочисленные данные жизненного опыта человека. Я узнал, что количество нейронов составляет несколько десятков миллиардов, Я понял, что в результате соприкосновения с природой, в результате наблюдения всего, что происходит в мире, в результате опыта в центральной нервной системе возникают связи, которые как бы копируют природу. Запечатлен этот мир в различных разделах памяти человека в виде закодированных сигналов, в виде слов и в виде образов.

Помню, какое огромное впечатление произвела на меня работа одного биофизика, изучавшего работу зрительных нервов глаза. Он перерезал зрительный нерв лягушки и концы подключил к осциллографу — прибору, который позволяет сделать видимыми электрические импульсы. И когда он направил на глаз лягушки яркий пучок света, то увидел на осциллограмме быструю последовательность электрических импульсов, точь-в-точь напоминающих те, которые используются для кодирования цифр и слов в электронных машинах. По нервам, от места их раздражения до мозговых нейронов, мчатся сигналы внешнего мира в виде последовательности электрических импульсов, «нолей» и «единиц».

Цепь замкнулась. Процессы, протекающие в нервной системе человека, имеют много общего с процессами, протекающими в электронных машинах.

Но нервная система человека самосоздается и самосовершенствуется, обогащается благодаря жизненному опыту. Память непрерывно пополняется в результате общения человека с жизнью, изучения наук, фиксирования в клетках мозга впечатлений, образов, чувств, переживаний. Взаимодействие же машины с природой крайне слабое, она ее не чувствует, память ее ограничена, она не пополняется новыми данными.