Дорога в рай (Рассказы)

    Девушка в бледно-голубом купальнике стояла за спиной юноши. Она просто стояла и ничего при этом не говорила. Юноша сидел очень спокойно, держа в правой руке зажигалку и посматривая на нож. Человечек смотрел на меня.

    – Вы готовы? - спросил я юношу.

    – Готов.

    – А вы? - этот вопрос был обращен к человечку.

    – Вполне готов, - сказал он и занес нож над пальцем юноши, чтобы в любую минуту опустить его.

    Юноша следил за ним, но ни разу не вздрогнул, и ни один мускул не шевельнулся на его лице. Он лишь нахмурился.

    – Отлично, - сказал я. - Начинайте.

    – Не могли бы вы считать, сколько раз я зажгу зажигалку? - попросил меня юноша.

    – Хорошо, - ответил я. - Это я беру на себя.

    Большим пальцем он поднял колпачок зажигалки и им же резко повернул колесико. Кремень дал искру, и фитилек загорелся маленьким желтым пламенем.

    – Раз! - громко произнес я.

    Он не стал задувать пламя, а опустил колпачок и выждал секунд, наверное, пять, прежде чем поднять его снова.

    Он очень сильно повернул колесико, и фитилек снова загорелся маленьким пламенем.

    – Два!

    Все молча наблюдали за происходящим. Юноша не спускал глаз с зажигалки. Человечек стоял с занесенным ножом и тоже смотрел на зажигалку.

    – Три!.. Четыре!.. Пять!.. Шесть!.. Семь!..

    Это наверняка была одна из тех зажигалок, которые исправно работают. Кремень давал большую искру, да и фитилек был нужной длины. Я следил за тем, как большой палец опускает колпачок. Затем пауза. Потом большой палец снова поднимает колпачок. Всю работу делал только большой палец. Я затаил дыхание, готовясь произнести цифру "восемь". Большой палец повернул колесико. Кремень дал искру. Появилось маленькое пламя.

    – Восемь! - воскликнул я, и в ту же секунду раскрылась дверь.

    Мы все обернулись и увидели в дверях женщину, маленькую черноволосую женщину, довольно пожилую; постояв пару секунд, она бросилась к маленькому человечку, крича:

    – Карлос! Карлос!

    Она схватила его за руку, вырвала у него нож, бросила на кровать, потом ухватилась за лацканы белого пиджака и принялась изо всех сил трясти, громко при этом выкрикивая какие-то слова на языке, похожем на испанский. Она трясла его так сильно, что он сделался похожим на мелькающую спицу быстро вращающегося колеса.

    Потом она немного угомонилась, и человечек опять стал самим собой. Она потащила его через всю комнату и швырнула на кровать. Он сел на край кровати и принялся мигать и вертеть головой, точно проверяя, на месте ли она.

    – Простите меня, - сказала женщина. - Мне так жаль, что это все-таки случилось.

    По-английски она говорила почти безупречно.

    – Это просто ужасно, - продолжала она. - Но я и сама во всем виновата. Стоит мне оставить его на десять минут, чтобы вымыть голову, как он опять за свое.

    Она, казалось, была очень огорчена и глубоко сожалела о том, что произошло.

    Юноша тем временем отвязывал свою руку от стола. Мы с девушкой молчали.

    – Он просто опасен, - сказала женщина. - Там, где мы живем, он уже отнял сорок семь пальцев у разных людей и проиграл одиннадцать машин. Ему в конце концов пригрозили, что отправят его куда-нибудь. Поэтому я и привезла его сюда.

    – Мы лишь немного поспорили, - пробормотал человечек с кровати.

    – Он, наверное, поставил машину? - спросила женщина.

    – Да, - ответил юноша. - "Кадиллак".

    – У него нет машины. Это мой автомобиль. А это уже совсем никуда не годится, - сказала она. - Он заключает пари, а поставить ему нечего. Мне стыдно за него и жаль, что это случилось.

    Вероятно, она была очень доброй женщиной.

    – Что ж, - сказал я, - тогда возьмите ключ от вашей машины.

    Я положил его на стол.

    – Мы лишь немного поспорили, - бормотал человечек.

    – Ему не на что спорить, - сказала женщина. - У него вообще ничего нет. Ничего. По правде, когда-то, давно, я сама у него все выиграла. У меня ушло на это какое-то время, много времени, и мне пришлось изрядно потрудиться, но в конце концов я выиграла все.

    Она взглянула на юношу и улыбнулась, и улыбка вышла печальной. Потом подошла к столу и протянула руку, чтобы взять ключи.

    У меня до сих пор стоит перед глазами эта рука - на ней было всего два пальца, один из них большой.

Солдат

    Ночь была такая темная, что ему не составило труда представить себе, что значит быть слепым; царил полный мрак, даже очертания деревьев не просматривались на фоне неба.

    Со стороны изгороди, из темноты до него донеслось легкое шуршание, где-то в поле захрапела лошадь и негромко ударила копытом, переступив ногами; и еще он услышал, как в небе, высоко над его головой, пролетела птица.

    – Джок, - громко сказал он, - пора домой.

    И, повернувшись, начал подниматься по дорожке. Собака потянула его за собой, указывая путь в темноте.

    Уже, наверное, полночь, подумал он. А это значит, что скоро наступит завтра. Завтра хуже, чем сегодня. Хуже, чем завтрашний день, вообще ничего нет, потому что он превратится в день сегодняшний, а сегодня - это сейчас.

    Сегодня был не очень-то хороший день, да тут еще этот осколок.