Дорога в рай

Это несправедливо, думала она. Настоящая хозяйка не Агата. Агата уже старая, у нее плохо с головой. Она уже не раз грохалась в обморок из-за своих сосудов. По-настоящему все принадлежит кузине Сьюзен. Недаром соседские сынки-переростки вьются вокруг нее, как пчелы вокруг арбузной корки. Сама же Сьюзен втюрилась во вдовца Ричмонда. Ему уже под сорок, но Сьюзен прямо-таки млеет при одном упоминании о нем. Интересно, поженятся они? У Ричмонда тоже большая ферма. Если он и Сьюзен сыграют свадьбу, а старики Сьюзен – дядя Марк и Агата – помрут, две фермы объединятся…

Послышался шум мотора, и навстречу Лиз выкатил темно-зеленый джип. За рулем, как всегда, сидела тетка Агата, не подозревавшая, что после свадьбы дочери ей, хочешь не хочешь, предстоит отправиться на тот свет.

Машина остановилась рядом с Лиз. Тетка Агата была в шелковой черной шляпе, по наличию или отсутствию которой можно было безошибочно определить, собирается ли она посетить местный банк. Тетка распахнула дверцу и, высунувшись – при этом шляпка съехала набок, – удивленно уставилась на племянницу:

– Лиз?! Что случилось? Сломался автобус?

– С автобусом все о'кей.

– С Дженни – так звали мать Лиз, – с Дженни все в порядке?

– Все.

– В чем тогда дело? Почему ты вернулась?

– Она завела любовника.

Брови Агаты дернулись, но она овладела собой и спросила, вернулась ли Лиз только затем, чтобы сообщить эту новость?

– Хотя эту «новость» следовало ожидать, – добавила тетка, глядя на свое пастбище и странно улыбаясь. Она явно намекала на недостойное поведение матери Лиз еще при жизни мужа.

– Я хотела бы пожить у вас, – сказала Лиз. Агата быстро перевела взгляд на нее.

– Что значит «пожить?» – спросила она, давая понять, что об этом не может быть речи.

– Немного, только первое время…

– Что значит «первое время»?

– Ну… пока я привыкну, что у нее любовник…

– Я живу с твоим дядей всю жизнь и до сих пор не могу привыкнуть к этому ничтожеству. – Она помолчала, мысленно охватывая свою жизнь с мужем, и решительно сказала: – Садись!

Лиз полезла в машину.

– Буду с тобой откровенна, – сказала тетка. – Я ничего против тебя не имею. Но не хочу, чтобы ты жила у нас. Сьюзен должна выйти замуж, и я не допущу, чтобы это сорвалось!.. – Она произнесла последние слова энергично и непримиримо. – Да, не потерплю! – повторила она. Она не пояснила, какая роль отводится Лиз в расстройстве свадьбы, и продолжила уже мягче: – Ты должна вернуться домой. Твоя мать не старая женщина, и если у нее появился мужчина, если ей захотелось… – Она опять не сказала, чего именно захотелось матери Лиз. – Помни: дом принадлежит тебе! Это твой дом. Грегори – Грегори был отцом Лиз – завещал дом тебе. Дженни должна была тебе сообщить это… Я все оставляю Сьюзен. И пусть только Марк посмеет завести себе какую-нибудь… – Она говорила так, словно даже после собственной смерти сумеет пресечь разврат мужа…

Лиз подумала, что дядя Марк не то что не посмеет, ему в голову не придет «завести кого-нибудь». Брака с тетей Агатой ему хватит до конца жизни, даже если тетку сегодня хватит удар. Вот тогда он насладится одиночеством!

– Ты поняла? – повторила Агата.

– Да.

– Я довезу тебя до развилки. Дождись автобуса и возвращайся. Они только и ждут, чтобы ты отказалась от дома.

Она включила зажигание – отличная машина: кондиционер, электроника, прочие «навороты» – и помчалась к шоссе. На перекрестке высадила Лиз, помахала ей рукой и, не теряя времени на родственные сантименты, поехала дальше.

Лиз не собиралась возвращаться домой. Она побрела в ту сторону, куда умчался джип Агаты, размышляя, что тетка могла довезти ее хотя бы до железной дороги. Лиз не знала, куда ей ехать и что делать дальше. Но на вокзалах есть расписание поездов и, изучив его, можно выбрать что-нибудь подходящее.

Как назло не попадалось ни одной попутной машины. С грохотом промчался встречный дальнобойщик на длинном грузовике-фургоне, и дорога снова стала пустынной. Солнце уже вовсю припекало, было жарко. Но Лиз знала, что мили через три или четыре начнутся лесопосадки, и можно будет посидеть в прохладе и перекусить гамбургером, запивая баночным пивом, которое она купила на автовокзале.

Она обрадовалась, услышав за собой шум приближающейся машины, выбежала на середину дороги и проголосовала обеими руками. Черный «мерседес», взревев тормозами, круто остановился. Из машины вылез злой, чернобровый и черноволосый мужик в красной рубашке.

– С ума сошла – посреди дороги! У меня скорость сто миль в час!..

– Если б я стояла с краю, вы бы не тормознули, – сказала Лиз, и мужчина как-то сразу остыл. – Подвезете?

– Садись…

Он спросил, куда ей надо, но Лиз только неопределенно улыбнулась, потому что и сама этого не знала. Водитель включил радио. Диктор с торжественной серьезностью читал новости из Вашингтона. Лиз не слушала. Ее не интересовали новости, не имеющие к ней отношения. Она наслаждалась неведомой, беззаботной и, как ей казалось, безоблачной жизнью, к которой ее мчал черный «мерседес».