Дорога мстителя

Комнату в очередной раз тряхнуло. И, судя по тому, что он ощутил ударную волну, несмотря на систему амортизации убежища, взрыв был такой силы, что наверху гамбургский даун-таун могло сдуть, как карточный домик.

Элиот был далек от мысли, что удар наносился прицельно по нему и его лаборатории. Скорее, целью был развёрнутый в городе в прошлом году центр Сил быстрого реагирования НАТО. А заодно и сам город – центр сосредоточения технологий космической отрасли.

Ему было бы привычнее открыть Систему через свой планшет, изготовленный в единственном экземпляре. Но здесь, в этом кабинете, для самого критического случая имелся терминал, простой и минималистский, как на командных пунктах, какими их изображают в кино. Он сам выбрал такой, хотя до последнего считал эту затею баловством, как и многое другое в жизни.

Терминал словно пришёл из эпохи компьютеров позапрошлого поколения. Он имел десятидюймовый экран, упрощённую клавиатуру и «тач-пад», да ещё поддерживал голосовые команды. Только и всего.

– Система… – Мастерсон не договорил и издал нервное покашливание, которое перешло в более долгий приступ кашля. Нервы, чёрт бы их побрал. Но пока попробует обойтись без «веществ». Не надо лишних нагрузок на сердце.

Он взял себя в руки.

– Панорамный обзор!

И пока Система генерировала картинку земной поверхности, собирая данные с действующих спутников и дополняя её архивными сведениями, успевшими поступить от тех, с которыми связь была уже потеряна, Мастерсон вспоминал все свои достижения и провалы.

Электронную платёжную систему, электромобиль, пилотируемый корабль.

Двух жён, причём с одной он сходился и разводился дважды. Любовниц, среди которых не было ни одной, которая не была бы «звездой». Не зря же он космосом интересовался!

А ещё его орбитальный космический лифт, который теперь так и не будет построен. Он колебался между Шри-Ланкой и Эквадором, но знал, что без помощи Вашингтона не обойтись… помощь после «Дамокла» была бы существенной.

Хотя он ещё в мае подумал: ну да чёрт с ним, с лифтом. Имелось более важное дело, в котором он собирался участвовать – оцифровка сознания через универсальный адаптер «Человек-Машина». Он хотел провести вычисление человеческого разума по Тьюрингу. А через это прийти к победе над «Мрачным жнецом с косой».

Занимался он этим не только из желания облагодетельствовать человечество. Ему самому претило быть бомбой со встроенным таймером. С жёстко заданным лимитом того, что сможешь успеть сделать: сколько проектов закончить, сколько открытий совершить…

Но если бы и другие воспользовались этим методом – не жалко. Конечно, они бы за это платили, компенсируя его издержки, и не каждый смог бы это себе позволить. Но запредельной цена оставалась бы недолго. В перспективе бессмертие стало бы доступно всем, кому оно по-настоящему нужно.

Теперь, когда всё пошло прахом, оно останется уделом богов. И лифта никакого не будет.

Кроме лифта в ад.

«Похоже, в том, что людям – и отдельному индивиду, и человечеству в целом – задан такой жесткий лимит времени, есть какой-то страшный смысл», – подумалось ему.

Система поняла бы даже более сбивчивую команду.

«Умный экран», куда могло проецироваться трёхмерное изображение, занимал все стены, кроме одной. А в остальное время он выглядел как обычные стеновые панели.

И вот картина, которую Изобретатель много раз видел в фильмах, но никогда не думал лицезреть в реальности, предстала его глазам.

Над Евразией три четверти спутников не функционировали. Большинство коммерческих спутников, вероятно, тоже попали под горячую руку. Сбиты русскими с помощью специальных средств? Грубым, но эффективным оружием, которое поражает орбитальную группировку чем-то вроде шариков от подшипника? Или не только русскими, а китайцами? Или ещё кем-то?

Пожалуй. Неважно. Но и тех, которые до сих пор оставались в строю, ему хватило. Установленная на них оптика не давала возможности следить за реактивным следом ракет. Но увидеть последствия взрывов она позволяла.

Ещё система могла показать то, что творилось не только в реальном времени, но и в записи – минуты и часы назад.

Он видел, как над Евразией горит неугасаемое пламя. Оно не только не потухло, но и сделалось ярче, захватив ещё большую площадь, чем в первые минуты после атаки. Мастерсон навскидку оценил её в сотни тысяч квадратных миль. Это были стремительно распространявшиеся лесные пожары.

Отмотав время назад, он увидел, как над всей территорией России почти синхронно начали вспухать и наливаться красным гноем волдыри, которые потом постепенно опадали и чернели. Это заняло считанные минуты, в течение которых Изобретатель сидел, не видя ничего перед собой, с отвисшей, как у мёртвого, челюстью.

«„Дамокл“ сработал. Мы их опередили», – первое, что пришло ему в голову. Но радости не было, только ужас.