Дорога мстителя

Лёг на матрас, застелив его какой-то накидкой. Тут же лежало разноцветное лоскутное одеяло, набитое чем-то вроде перьев. Привычный уже спальный мешок остался снаружи, чтобы дезактивироваться. Хотя для дезактивации его, наверное, надо полноценно стирать, а не проветривать. Но сил сегодня не было. Этим, как и стиркой одежды, он займётся завтра.

Уснул почти сразу. Ему ничего не снилось.

* * *

На следующий день Младший проснулся поздно. На часах была уже половина двенадцатого. Через окошко он увидел, что доктор чистит во дворе снег большой лопатой.

Саша хотел присоединиться, но тот махнул рукой – мол, сам справлюсь. Для инвалида он действительно работал очень ловко. Но парень решил расколоть несколько поленьев и чурбаков, чтобы компенсировать тот расход колотых дров, который он устроил. Хотя ему показалось, что, когда он взял в руки топор, торчавший в колоде, хозяин слегка напрягся.

Пса во дворе всё-таки не было. На вопрос доктор ответил, что их сторожевая псина умерла недавно, ещё не успели завести новую. Это хорошо. Собак Саша уже привык опасаться.

Вскоре, закончив работу, они пошли в пристройку большого дома. И снова доктор его осматривал и спрашивал о самочувствии, делая новые записи.

После осмотра он пригласил Сашу пообедать с ними.

За столом, который был накрыт неплохой скатертью, они сидели втроём. Но супруга врача упорно гостя-пациента игнорировала и в разговоре участия не принимала, только ухаживала за мужем, даже повязала ему салфетку. На обед она подала суп, который показался Саше очень аппетитным. Хотя в его тарелке был малюсенький кусочек мяса, буквально несколько волокон, в отличие от тарелки хозяина, куда жена его щедро положила большую сахарную косточку. Просить добавки у Саши даже мысли не возникло. Но ещё была гречневая каша и чай из каких-то трав, а также соленья (но не грибы, видимо, их собирать здесь не решались) и варенье, похожее на земляничное – чуть-чуть.

Самая большая комната в доме была просторной, кроме стола в ней помещалось несколько шкафов, один из которых был книжный. В нём стояли собрания сочинений классиков (у них в Прокопе тоже были такие) и разные энциклопедии. В другом красовалась парадная посуда, сувениры, кубки и другие предметы древности, многие из которых Саша не смог опознать. И ничего, связанного с медициной. Для этого у Андреича был кабинет.

На стенах висели картины в простых рамах. Новые. Потому что на них были изображен мир, каким он стал пятьдесят лет назад. Набросанные уверенной рукой, но бегло, будто нарочито скупо. Саша так никогда бы не смог, даже если бы всю жизнь тренировался.

Взгляд его упал на фотографию парня лет восемнадцати. Коротко стриженного. В форме. С шевронами. Такую форму Младший видел у рекрутов Орды.

Видимо, и фотоаппарат в деревне имелся.

– Сын, чуть старше тебя, – тихо пояснил доктор. – Забрали «сахалинцы». Сманили. Говорили, что станет большим человеком. Что паёк будет, в офицеры выбьется, хорошую жену сможет взять, дом получит. А он погиб. Почти сразу погиб. Не знаю, как именно и кто его убил. И тела не вернули. Закопали у дороги. Типа, смертью храбрых пал. Соседский парень, который с ним завербовался, вернулся без ноги и рассказал. Матери уже в живых три года как не было. А то она бы не перенесла…

«Неужели это мы его?.. Надо за языком следить, чтобы не пропасть».

– Его убили на востоке?

– На западе. Не у вас. Вроде где-то возле Уфы. Он в гарнизоне служил, а его местные зарезали.

«Он догадывается, откуда я, – подумал Сашка. – Может, даже понял, что из Сибири, а не из Курганской области».

– А даже если бы и у вас, – произнес вдруг доктор ещё тише, – Я-то понимаю, что ты ни при чём. Вот жена моя прошлая… Катерина… та бы глотку тебе перерезала. Но нет её уже… Рак. Сколько ни берег я её, не давал в дождь выходить, предупреждал, а сгорела за две недели. Это называется лимфома. Хотя она была моложе меня. А мне хоть бы что. Как-то скриплю.

– Соболезную.

– Вот спасибо, – в голосе Андреича прозвучал сарказм. – Сочувствие бродяги… самая ценная вещь в этом долбучем мире.

– У вас же есть ещё дети? – задал вертевшийся в голове вопрос Сашка.

– Две девочки. Они в своей комнате.

– Сколько им?

– Девять… и девять.

Саша не очень разбирался в человеческих эмоциях. Но ему показалось, что доктор хочет побыстрее сменить тему. А лицо его супруги и вовсе исказила гримаса.

– Боренька, может, не надо об этом? – прервала она своё молчание.

– Сам знаю. Ой… Света, сходи, проверь, не забыл ли я курятник закрыть. Совсем маразм крепчает. А лисы обнаглели, могут пролезть. И кот Николаича может заглянуть. Проверь щеколду. И заодно глянь, не снеслась ли рябая. Корму им добавь. И воды подлей.

– Да… Боренька, – проходя мимо, она погладила супруга по лысине.

Она была гораздо моложе его, но не выглядела пугливой и забитой. Да и доктор, несмотря на напускную суровость и попытки изображать патриарха, не казался Сашке тираном. Понятно, почему он посылает её, а не идёт сам. Для него лишний раз вставать со стула, подниматься и идти за порог – тот ещё квест. Эх, надо было всё-таки помочь ему со снегом.