Дорога мстителя

Прошли через большие сени и коридор. Тут врач надел поверх всего, что было на нём, халат, давно не белый, а серый и застиранный, и медицинскую маску. Они зашли в специальную комнату в пристройке. Белый потолок, кафель на стенах, на полу – потертый линолеум. Стол и больничная кушетка. Тепло шло от стен. И если другие помещения были полутёмные, то тут доктор зажёг несколько светильников.

Андреич взял стетоскоп, раскрыл зелёную школьную тетрадку. Младший увидел, что на стеллажах стоит множество, может – несколько сотен таких тетрадок. Некоторые выглядели древними, их корешки были потёрты, проклеены или прошиты нитками. Но эта была чистая, новая, со слегка пожелтевшими листами.

Видимо, доктор любил свою работу. И давно уже лечил людей. А может, тут начинал ещё его предшественник.

– Ну, на что жалуетесь, больной?

И Младший начал рассказывать и показывать, словно на обычном приёме у врача в поликлинике, в прежние времена, о чём иногда вспоминали старушки с ностальгией.

Сначала врач осмотрел его ступню. Заключил, что это не перелом и не вывих, а растяжение. Пошутил про рентген: мол, жаль, что с помощью облучения радиационным фоном нельзя снимки делать. Дал какую-то мазь и показал, как пользоваться, велел какое-то время ногу поберечь.

А потом, взглянув на Сашу, доверительным тоном выдал:

– Хотя, возможно, мы зря стараемся. Вдруг нога-то тебе и не понадобится. Рубашку сымай. Посмотрим, сколько тебе осталось.

Саша сунул под мышку градусник, и вскоре оказалось, что температура у него слегка повышенная. То есть «субфебрильная». Поэтому его и знобило.

Потом ему измерили давление и пульс. Цифры Младшему ничего не сказали, но все они были записаны в тетрадку. Ощущение, когда манжета тонометра сдавливала вены, было неприятным.

Доктор внимательно рассматривал два нарыва на лице, которые парень считал обычными прыщами. Заглядывал в глаза, светя налобным фонариком. Заставил встать на весы. Попросил открыть рот и осмотрел язык. Даже заставил буквы на таблице, как у окулиста, читать. И опросил, ничего не упуская. Спрашивал, когда появились первые позывы к рвоте. Когда впервые заболела голова и появилась слабость.

Александр сам с трудом вспомнил. Он-то думал, что это от усталости.

Потом, что-то быстро записав в тетрадку корявым почерком, эскулап вынес свой вердикт.

– Тебе повезло. Скорее, всё-таки лёгкая степень. Была бы доза выше, у тебя бы уже со зрением были большие проблемы. И загар, будто на юге побывал. А у тебя – всего лишь нездоровый румянец. Потом пошли бы язвы по всему телу, непрекращающийся понос… с кровью. И в итоге ты бы ласты склеил.

Младший знал такой фразеологизм. В детстве он думал, что, умирая, тюлени или другие ластоногие сцепляют конечности в подобии молитвы, так что те склеиваются от слизи, поэтому охотники, мол, и придумали такое выражение.

– Но анемия у тебя есть, – продолжал доктор. – Поэтому ситуация не совсем простая. Видишь ли, если доза очень высокая… человек недолго мучается. Относительно. Там сразу всё ясно. Но когда доза меньше, несколько Грэй… может показаться, что пациент на поправку пошёл. Потошнило, потом отпустило. Он идёт себе, радуется. А все самые гадкие последствия проявятся с задержкой. Если костный мозг разрушен, иммунитет убит, клетки кишечника отслаиваются… человек это не сразу замечает, система пойдёт вразнос только через несколько дней, когда, грубо говоря, резервы истощатся. Я не могу определить, период восстановления у тебя… или та самая стадия мнимого благополучия. Которую мой учитель «фазой ходячего трупа» называл. Поэтому сейчас тебе нужен, прежде всего, покой, хорошее питание и наблюдение. Недели на две. Ты же не вчера облучился. И не за один приём. На тебя это могло дней десять-двадцать действовать. Эффект накапливался, организм подтачивался. Больше облучаться тебе нельзя, ясен пень. В ближайшие год-два. Ты читал о радиации?

– Нет, – соврал Саша. – Только немного слышал.

Сам Андреич, похоже, не боялся облучения, раз не шарахался от него, только что пришедшего из «зоны», хоть и после помывки. А что поселил гостя отдельно от семьи – это как раз понятно. Спасибо и за то, что пустил. Всё-таки чужой человек, и не ребёнок – здоровый парень.

– Радиация – это какая-то отрава в воздухе, да?

– Ты с луны? – хохотнул врач. – Я не физик, но это с атомами связано. Даже здесь у нас жить не полезно, а вокруг Озёрска почвы до сих пор выделяют всякую дрянь. Могильник там был. Ну, как кладбище. Только хоронили там не людей, а отходы. То ли сразу, то ли через пару лет после Войны, он взорвался или его взорвали.

– Я надеялся… думал, если пойду быстро, она меня не тронет. Радиация то есть.

– Ага. Не догонит, – уже без смеха произнёс врач, видимо, такое он слышал часто, – Ну ты даёшь, брат. Она почти со скоростью света летает. Книжки хоть бы почитал, вроде не дурак. Читать-то, поди, умеешь?

– Ну да, немного.

Данилов про себя усмехнулся. Всё, что он делал, было продумано.