Дорога доблести

— Брось свои бармаглотовы штучки, ты чересчур игривая девчонка! — Я старался быть серьезным. — У меня есть друзья, и они подтвердят мое алиби. А кроме того, во мне сила десяти мужей, ибо чист я сердцем.

— Да, это-то мне известно — ваши друзья просветили меня насчет силы десятерых, милорд. — Тут она захохотала, шлепнула меня по бедру и принялась во все горло распевать припев из «Дочурки Рейли». Вита Бревис застыдилась, Арс Лонга запрядала ушами и посмотрела на Стар с явным неодобрением.

— Перестань! — одернул я ее. — Ты шокируешь лошадей.

— Во-первых, они не лошади, во-вторых, их невозможно шокировать. Ты видел, как они занимаются этим? Несмотря на свое многоножие? Сначала они…

— Придержи язык! Арс Лонга — леди, чего не скажешь о тебе.

— Я же предупреждала тебя, что я — стерва. Сначала она ложится на бок…

— Да видел я! Мьюри думала, что это может позабавить меня. А я получил приступ комплекса неполноценности, длившийся весь вечер.

— Рискну поспорить, что не весь вечер, милорд. Ну, раз так, давай споем «Дочурку Рейли». Ты начинай, я буду вторить.

— Что ж… Но тогда — не очень громко, иначе разбудим Руфо.

— Его не разбудишь. Он набальзамирован.

— Тогда разбудишь во мне зверя, а это куда хуже. Стар, милая, а где и когда Руфо был похоронных дел мастером? И как из похоронной конторы он попал в наши дела? Его выгнали, что ли?

— Могильщик? Руфо? Не может того быть! — удивилась Стар.

— Он говорил со мной с полным знанием дела.

— Вот как! Милорд, у Руфо множество недостатков, но правдивость не входит в их число. Кроме того, в нашем мире могильщиков не бывает.

— Не бывает? Что же вы делаете со своими покойниками? Нельзя же оставлять их в своих гостиных? Это было бы негигиенично.

— Я тоже так думаю, но мой народ именно так и поступает: держит покойников в своих гостиных. Во всяком случае, по нескольку лет. Обычай основан на чистой сентиментальности, но мы и есть сентиментальный народ. Хотя даже у нас кое-кто перебарщивает с этим делом. Одна из моих теток держала в собственной спальне всех своих усопших мужей — там была страшная теснотища, а кроме того, она непрерывно о них говорила, все время повторяясь и путаясь. Я даже перестала ходить к ней в гости.

— Ничего себе! Она их чистила пылесосом?

— О да! Она была очень хорошая хозяйка.

— М-м-м… и сколько их было?

— Семь или восемь, не считала.

— Понятно. Стар, быть может, убийство мужей у тебя в семье является наследственной чертой?

— Что? Ох, любимый, да в каждой женщине сидит потенциальная склонность к вдовству. — На ее лице появились ямочки, и она, протянув руку, погладила меня по колену, — Но тетя их не убивала. Поверь мне, мой Герой, женщины в моей семье слишком любят своих мужей, чтобы терять их зазря. Нет, тетя очень расстраивалась, когда они умирали. Я считала, что это глупо — надо смотреть вперед, а не назад.

— И пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов… Слушай, если твой народ держит покойников в своих домах, то и у вас должны быть похоронных дел мастера. Ну, хотя бы бальзамировщики. Иначе воздух…

— Бальзамировщики… О, нет! Их погружают в стасис, как только убеждаются, что человек умер… или умирает. С этим может справиться даже школьник. — Подумав, она добавила: — Пожалуй, я несправедлива к Руфо. Он провел очень много лет на Земле и, вполне возможно, занимался там и похоронным делом. Только мне кажется, что эта профессия слишком честна и прямолинейна, чтобы увлечь Руфо.

— Ты, однако, не сказала мне, что же в конце концов у вас делают с трупами.

— Во всяком случае, не погребают в земле. Нашим людям это показалось бы шокирующе глупым. — Стар вздрогнула. — Даже мне, которая путешествовала по Земле и ряду других Вселенных и привыкла спокойно относиться к самым странным обычаям.

— И все-таки, что же?

— Ну, примерно то же, что ты сделал с Игли. Применяют геометрический перенос, вот и все.

— Ох, Стар, а куда подевался Игли?

— Не знаю, милорд. Не было времени для решения этой задачи. Возможно, это известно тем, кто его сотворил. Но не думаю, что они были бы удивлены больше меня.

— Думаю, я ужасно туп, Стар. Ты называешь это геометрией, Дораль назвал меня «математиком», а я всего лишь делал то, что заставляли меня делать обстоятельства. Не понимаю я этого.