Дорога доблести

— Оскар, когда ты попадешь домой, не ожидай слишком многого от своих соплеменниц. Ты наверняка будешь разочарован, но бедняжки ни в чем не виноваты. Американские женщины, из которых воспитанием вытравили все инстинкты пола, компенсируют это всепроникающим интересом к ритуалам, совершаемым над мертвой шелухой секса… причем каждая уверена, что интуитивно знает тот главный ритуал, который способен оживить этот труп. Она знает, и никто ее не переубедит… особенно же тот мужчина, который имел несчастье попасть к ней в постель. Так что и не старайся. Ты или доведешь ее до бешенства, или убьешь в ней уверенность в себе. Ведь ты покусишься на самую священную из коров — на миф, что женщина знает о сексе все, уже только потому, что она женщина. — Здесь Руфо наморщил лоб. — Типичная американская женская особь уверена в том, что она гениальная портниха, гениальная повариха, гениальный дизайнер домашнего интерьера и превыше всего — гениальная куртизанка. Чаще всего она ошибается во всех четырех пунктах. Но не пытайся им это доказывать.

Потом он добавил:

— Разве что отобрать девчонку не старше двенадцати лет и изолировать ее полностью, особенно от матери… Но и это, думаю, поздновато. Ты пойми меня правильно — все это вы заслужили. Ведь американский мужчина тоже убежден, что он великий воин, великий политик и великий любовник. Проверка показывает, что он ошибается так же, как и она. Или еще больше. С историко-культурной точки зрения существуют неопровержимые доказательства, что американский мужчина в большей степени, чем женщина, виновен в убийстве секса в вашей стране.

— И что же мне делать?

— Время от времени сматывайся во Францию. Француженки столь же неграмотны, как и американки, но не столь тщеславны, а иногда даже способны к обучению.

Когда мой самолет приземлился, я выбросил эти мысли из головы, ибо на время решил стать анахоретом. Я еще в армии понял, что проблема секса легко решается денежным обеспечением, размер которого достаточен лишь для поддержания жизни. А планы у меня были большие.

Я решил стать добропорядочным обывателем, каким являюсь по своей природе, усиленно трудиться в поте лица и иметь ясную цель. Конечно, я мог бы воспользоваться своими швейцарскими вкладами и вести жизнь плейбоя, но я уже побывал в плейбоях — это не по мне.

Я участвовал в самой что ни на есть увлекательной заварушке в Истории, и если бы не привезенная с собой добыча, наверняка сам не поверил бы в случившееся. Теперь пришло время остепениться и войти в ассоциацию Неизвестных Героев. Быть героем — порядок. Но отставной герой — во-первых, зануда, во-вторых, бродяга.

Первым делом я отправился в Калифорнийский политехнический. Теперь я мог себе позволить выбирать лучшее, а единственный соперник Калтеха находился там, где секс вообще объявлен вне закона[151]. На это мрачное кладбище я достаточно нагляделся в 1942–1945 годах.

Декан по приему не особенно обнадеживал:

— Мистер Гордон, вы должны знать, что мы отсеиваем гораздо больше народу, чем принимаем. И мы не можем полностью доверять представленной вами выписке. Не хочу сказать ничего плохого о вашем прежнем колледже, и мы с радостью делаем некоторые поблажки бывшим солдатам, но требования у нас гораздо более высокие. И еще одно — в Пасадине вы не найдете дешевого жилья.

Я ответил, что с радостью займу любое место, которого, по их мнению, заслуживаю, и показал ему мою чековую книжку (одну из них), предложив тут же выписать чек за первый год обучения. Он отказался, но слегка оттаял. Я ушел, унося впечатление, что место для И. С. Оскара Гордона может найтись.

После этого я отправился в центр города и начал процедуру, которая должна была юридически превратить меня из Ивлина Сирила в Оскара. Потом пошел искать работу.

Ее я нашел в Долине — место младшего чертежника в отделе филиала корпорации, занятой изготовлением шин, оборудования для пищевой промышленности и кой-чего еще — в данном случае ракет. Это была часть Гордоновского Плана Оздоровления. Несколько месяцев, проведенных за кульманом, должны были привести меня в форму. Заниматься я планировал по вечерам, а кроме того, решил стать пай-мальчиком. В Сутелле я нашел меблированную комнату и приобрел подержанный «Форд» для поездок на работу.

Теперь я чувствовал себя спокойнее. «Милорд Герой» был погребен, и глубоко. Все, что осталось от него, — Леди Вивамус, висевшая над телевизором. Сначала я частенько снимал ее оттуда и держал в руке, получая от этого истинное наслаждение. Я решил найти sale d’arms[152] и вступить в клуб. В Долине я видел стрельбище для лучников, а, вероятно, где-нибудь было и стрельбище для членов Американской ассоциации любителей ружейной стрельбы. Надо же поддерживать форму.

На время решил забыть о швейцарских вкладах. Их должны были выплачивать в золоте, а это не пустяки, и я предпочитал к ним не прикасаться — ценность их будет все время расти, от инфляции больше, чем от инвестирования, так что когда-нибудь они превратятся в большой капитал, которого хватит для основания собственной фирмы.