Дориан: имитация

Дела, дела, дела — и все же, чего-то ему не хватало. Под вечер одного из воскресений, когда он пререкался с друзьями — геями и негеями — о том, кто оплатит счет греческого ресторана, стоявшего рядом с Примроуз-Хилл, эта мысль с болезненной внезапностью, с какой притолока врезается в лоб человека, осмотрительно переступающего дверной порог, внезапно пришла ему в голову. Все мы бездетны, подумал Дориан, глядя на своих шутливо ссорящихся суррогатных собратьев. Все — относительно говоря — богаты и никто не обременен какой-либо подлинной, органической ответственностью.

— Ты вел жизнь подставной личности, — произнес, возвращаясь, голос Генри.

— То есть?

— Ты вел жизнь подставной личности, хоть и под настоящим твоим именем. И находишь это, если я не слишком ошибаюсь, unheimlich.

— Что с тобой, Дориан? — спросила, кладя под перестук своих бусин ладонь ему на руку, Анджела. — Ты выглядишь так, точно привидение увидел.

Дориан судорожной ладонью растер свое совершенное лицо, словно пытаясь содрать Маску Ужаса Дориана Грея. Нет-нет, все в порядке.

Но ни о каком порядке и речи идти не могло. Дориан прогуливал Уистона по Фулем-роуд, а голос Генри, ставший теперь пронзительным, задиристым, не отставал от него. Он не оставит его в покое. На хрена нужно это барахло? — глумливо осведомился Генри, когда Дориан помедлил у витрины «Конран-шопа» с выставленными в ней миниатюрными моделями кресел. — Правда, — покатил дальше голос, — может, тебе хочется купить вон ту миленькую модельку кресла Имса и усадить в него куклу Бэза, чтобы потом колоть ее булавками.

— О чем ты? — задохнулся Дориан. Маленький, плаксивого обличия продавец засеменил к нему от двери магазина: Какая-нибудь проблема, сэр?

— Нет-нет.

Никаких проблем — один только долбанный кошмар. Оказавшись перед Мишлен-хаус, Дориан от всей души обматерил Генри. Старый, злобный, ожесточенный говнюк, он даже собаку мне иметь не позволил; отдал моего пса паршивому Бинки Нарборо. Уистан мойпес, с надрывом сообщил Дориан, мой и больше ничей. Он опустился на корточки около торгующего икрой магазинчика и прижал к груди длинную серую морду гончей. Да, — Дориан поцеловал бархатистое ухо, — ты мой пес, верно, Уистан, верно, старина?

— Какая жалость, что его узкий ротик слишком мал, чтобы ты смог засунуть в него свой член, — захихикал с того света Генри. Дориан рванулся вперед, пересек, спотыкаясь, здание и выскочил наружу у цветочного киоска на другой его стороне. «Скажи это цветами», — Генри просмаковал фразу так, словно стоял сейчас бок о бок с Дорианом, венчая мертвым оскалом бархатный воротник своего «Кромби». — Что за нелепый девиз; цветами люди говорят лишь одно: «Мне нравятся цветы».

Пружина сжималась все туже. На работе Дориан Грей появляться перестал. Это было почти немыслимо — ехать по городу с Генри Уоттоном, предугадывающим каждый производимый им поворот, заставляющим его все сильнее вдавливать педаль акселератора. Вместо этого Дориан проводил ночи в клубе под железнодорожными сводами Воксхолла, замешиваясь в толчею своих alter ego [87], которые, толкаясь, виляя задами и охорашиваясь, торили путь в двадцать первый век. Но в какую бы кетаминовую дыру ни забивался Дориан, Уоттон неизменно поджидал его, выползавшего из нее на следующее утро.

— Биологам больше нет нужды возиться с генной инженерией, а, Дориан?

— Это почему же?

— Да потому, что вы, ребята, их уже обскакали. Вы же полностью взаимозаменяемы — члены, зады, джинсы, мозги. Притон, в котором ты провел прошлую ночь — это та же менная лавка на самом краю света, согласен?

— Заткнись! Заткнись!

* * *

В середине июля в Майами убили Джанни Версаче и известие это пробилось сквозь клубившийся в голове Дориана пурпурный туман, заставив его задуматься — не попросить ли кого-то о помощи? Он знал самозванного короля экстравагантности — или только воображал, что знает? Не сам ли он и слетал в Майами, чтобы его пристрелить? Кьюненен — что это, на хер, за псевдоним?

Офис махнул рукой на попытки до него дозвониться. Дверь, выходящую во дворик, Дориан держал теперь открытой, а миски Уистана пополнял кормом и водой, лишь если вспоминал об этом. Пес оставлял на ковре подтеки и комья поноса. Когда Дориан, пошатываясь, проходил мимо, Уистан старался убраться с дороги. И все же, как Дориан ни силился, ему не удавалось наложить хоть какой-нибудь отпечаток на пластмассовое совершенство своего облика. Выглядел он все еще баснословно, и лицо его оставалось таким красивым и точеным, что трудно было поверить в отсутствие шва, идущего вдоль затылка под светлыми его волосами.