Допустимые потери

Деймон, беседуя с Женевьевой Долгер, всегда ощущал какую-то неловкость. Его речь казалась ему накрахмаленной и тщательно отутюженной. Деймона злило, что он не может говорить нормальным живым тоном с женщиной, которая лишь волей обстоятельств возникла в его жизни. Он никогда не был человеком, который подстраивается под собеседника. Деймон гордился своими принципами. Следуя им, он говорил своим клиентам только то, что думал — будь то похвала или хула. Если авторы возмущались критикой, злились, начинали отстаивать с пеной у рта свои позиции, он без всяких экивоков смирялся: визит в иное агентство, видимо, доставит им большее удовольствие. «Только так я и могу работать», — объяснял он клиентам. И вот теперь дама, которая принесла ему богатство, вынуждает его изъясняться так, словно его рот набит мушмулой.

— Никогда не забуду вашей помощи. Я ваша вечная должница, — произнесла Женевьева неожиданно дрогнувшим голосом. — До конца дней своих я буду помнить то, что вы для меня сделали.

— Не сомневаюсь, именно так и будет, — сказал Деймон, припоминая авторов, которые в то или иное время, обронив почти такие же слова, исчезали. Иногда стыдливо, а в иных случаях не скрывая злобы. Через некоторое время кое-кто из этих людей возникал в крупных литературных агентствах, где мог познакомиться с кинозвездами, мог попросить, чтобы за ним выслали в аэропорт лимузин, добыли в последний момент билет на бродвейский хит (несмотря на то что билеты были давным-давно раскуплены), устроили по всей стране телевизионную раскрутку или пригласили на ужин в лучший ресторан города.

— Не забудьте сообщить мне новый, секретный номер вашего телефона.

— Вы, Роджер, станете первым, кому я позвоню, — произнесла она с искренним чувством. Столь откровенное проявление эмоций начинало беспокоить Деймона.

— О… — протянул он и задал вопрос, которого она явно ожидала: — Как продвигается новая книга?

Женевьева вздохнула. Телефонный провод донес до Деймона тихий печальный всхлип.

— Просто отвратительно, — сказала она. — Похоже, я не в состоянии ее по-настоящему начать. Заканчиваю страницу, перечитываю, обнаруживаю, что это ужасно, рву в клочки и, чтобы не заплакать, отправляюсь печь пирог.

— Не стоит отчаиваться, — утешил Женевьеву Деймон. Ее слова принесли ему немалое облегчение. — Начало книги — самая тяжкая часть литературного труда. Не надо себя торопить. В спешке нет никакой необходимости.

— Вам придется учиться терпению, имея дело со мной.

— Я привык к сложностям, которые часто возникают у писателей, — сказал Деймон, размышляя, не скрестить ли на всякий случай пальцы, чтобы смягчить фальшь фразы — нелепо включать эту даму в число представителей столь аскетической и жутковатой профессии. — Проблемы как приходят, так и уходят. Что же, еще раз поздравляю. Звоните без стеснения, как только почувствуете, что вам нужна моя помощь.

Деймон положил трубку. Если повезет, подумал он, то, прежде чем закончить книгу, Женевьева испечет не менее сотни пирогов, а к тому времени он уйдет на покой и будет тихо жить в маленьком домике на берегу пролива. Что же, по крайней мере до нее Заловски не добрался, подумал он, положив трубку. Она бы наверняка запомнила его имя.

Деймон беспокойно расхаживал по квартире. Домой с работы он принес толстенную книгу, чтобы прочитать за субботу и воскресенье. Он взял рукопись, пробежал глазами несколько страниц и, ничего не поняв, отбросил в сторону. Затем Деймон отправился в спальню и весьма тщательно перестелил кровати. Этим делом он не занимался с момента вступления в брак. Каждый утешается чем может. Женевьева Долгер — выпечкой пирогов, а Роджер Деймон — уборкой постелей. Он посмотрел на часы. Шейлы не будет дома еще по меньшей мере шесть часов. Без нее воскресенья лишались всякого смысла. Деймон решил уйти из дома, чтобы убить время до ленча. Но в тот момент, когда он надевал пальто, зазвонил телефон. Прежде чем подойти к аппарату, он позволил ему прозвонить шесть раз, надеясь, что звонящему, кем бы тот ни был, надоест ждать. Но раздался седьмой звонок, и Деймон поднял трубку, ожидая услышать противный хриплый голос. Однако звонила женщина, чью рукопись он принес домой, но так и не смог начать читать.

— Я хочу лишь узнать, закончил ли ты читать мою книгу, — сказала женщина. Голос дамы — глубокий и музыкальный — являлся ее главным достоинством.

Пару лет назад у них был непродолжительный роман. Шейла, узнав об этой связи от одной из подруг, в весьма типичной для нее манере заявила, что дамочка сама повисла у него на шее. На сей раз супруга попала в точку. Во время их второго свидания женщина сказала:

— Такого сексуального лица мне не доводилось видеть ни у одного мужчины. Когда ты стремительно вошел в комнату, мне показалось, что это бык выбежал на арену.