Дополненная реальность. Сетевая игра

— Во-первых, может, у них давно есть остров. Во-вторых, могут быть последствия. Влияние на психику после прокачки, на здоровье. Мало ли. Для того и тестируют. Мы — крысы! Белые лабораторные мышки!

— Давайте посмотрим, что главный крысёныш тут насобирал себе, — предложила Островская и взялась за телефон историка. А потом выругалась. — Блокировка! Чёрт! Нельзя было дать ему заблокироваться!

— Гнидень явно понял, за что даются плюшки, — открыл рот Пашка. — У него там, небось, по сто наград в каждой строке.

— Да там по большей части рандом, — махнул рукой Васин. — Возможно, маячок стоит на какие-то слова, сказанные в радиусе доступа динамиков телефона. Или связки слов. Вот Марципан завёл, что кабан — за бургеры. А люди там, где бургеры жрут, некоторые слова постоянно употребляют. И награда может прилетать в ответ на них.

— Типа «приятного аппетита»? — спросила Островская и глянула на свой телефон.

— Типа, только какая-то посложнее конструкция. Или вообще звук жевания. Или чавканья.

— Интересная теория, — задумался Марципанников.

— И заметь, пореальнее реакции на действие. Действия очень по-разному можно выполнять, хер отследишь.

За первые часа полтора празднования великой победы, Пашка успел найти у себя двух свинок и, цельную «П», букву «хэт» и перевёрнутый «игрек», букву «гимель». После чего появились две последние, он не зафиксировал.

Рассказывать про иврит почему-то не хотелось. Васин обязательно приплетёт это к своим измышлениям. У него быстренько окажется, что это еврейское правительство тут эксперименты ставит или что-то типа того.

— Где будем хранить источник зла? — поинтересовался Слава, возвращая ускакавшие от темы дискуссии мысли Пашки к слушанью и участию в обсуждении. — Батареи есть походные, можно таких купить пару и там раз в месяц менять. Может, какую камеру хранения снимем?

— А если стырят оттуда дорогой айфон, и обнулят на хер? Опасно, — заспорил Васин.

— Передавать друг другу по очереди? — спросила Островская.

— До старости? — хмыкнул Марципан. — Тогда график нужен солидный. Там год через три. Я в Пензе торчать всю жизнь не собираюсь. Я вообще, может, с сентября за границу учиться поеду. Не решил пока, но мыслишки есть.

— Жеребьёвка нужна честная для определения очерёдности. Это ответственность, — прищурился Васин. — Стырит кто, и вернётся наш супергений, ещё, чего доброго, презиком станет.

— Год что-то лихо, — добавила Островская. — Предлагаю год выносить на обсуждение, если кто-то в натуре из города свалит. А пока по месяцам.

Васин взялся рвать салфетку и писать на ней цифры от одного до четырёх, потом заставил измотанного официанта искать что-то типа шапки.

Ресторан, где сидели, отстающие по затраченным баллам Марципан, Васин и Островская, настроили работать до самого утра, внося правки в сотрудников. Потому те не возникали, но выглядели так себе.

Жеребьёвку пришлось проводить с помощью непрозрачного пакета. Цифра один попалась Марципану, на Пашкином обрывке салфетки была тройка.

Если получится воплотить формирующийся план, до него очередь не дойдёт. Но по поводу забывания он ещё не решил на все сто процентов.

— Интересно, а вот эта стадная покорность, она на каждое конкретное распоряжение накладывается, или как-то комплексно? — задумался Марципан. — Перестанут все слушаться уши развесив нашего великого мэра?

— Да снимут его за месяц без игры, — скривилась Островская. — Максимум депутатом будет до выборов. Вот увидите.

— А если он типа на речевую функцию себе воздействовал, вроде внушаемость? — возразил Васин. — И все, кто его захочет снять, будут кодироваться за счёт старых настроек, как и раньше?

— Херово будет, чё. За пару дней поймём. Так что, господа, из чатика не удаляемся. Могут потребоваться новые разработки. Потом Пашка прокачается до нужного уровня и всё отрубит. Дальше поймает звезду, станет мэром, а мы против него организуемся.

— Очень смешно.

Часа в четыре ночи вдруг издал протяжную вибрацию покоящийся посреди круглого стола поверх пауэрбанка телефон историка, и почти тут же завибрировала мобила Васина, лежащая у того рядом с локтем, засветился экран лежащего на коленях Островской телефона, и щекотно вздрогнул карман Пашкиных джинсов. Все замерли, и вытянули шеи.

Прежде чем экран историковой мобилы погас, там под инфой о погоде забелел знакомый пуш. С перевёрнутой отзеркаленной нотой, еврейской буквой «вав».

Пашка похолодел резкой волной, на лбу выступила испарина, и тут же флешбэком ударило по мозгам воспоминание о кровавых отпечатках ладоней отца на дверце шкафа.

— Опа, у меня такое же! — восторженно крикнул Васин. — Первый раз!

— И у меня, — пробормотал Марципан.

Пашка сглотнул и лихорадочно вытащил мобилу из кармана.

Вторая «вав» в самой пустой из имеющихся у него строк таблицы достижений. За необратимые действия? Непоправимые поступки? За штуки, о которых будешь жалеть?