Доннерджек

Доннерджек потянул за свисток. Дорога наконец стала ровнее и немного шире. Пришлось несколько раз свернуть, но вскоре они начали подниматься. Пещера сузилась, расширилась и опять сузилась.

И вновь раздался оглушительный свист.

– Еще немного, – заметил Доннерджек. Склон круто уходил вверх, и Медный Бабуин ускорил ход. Впереди показались смутные очертания арки.

– Мы у цели, Дж. Д.?

– Похоже. Нужно выскочить отсюда на высокой скорости с включенным свистком.

– Да будет так!

Медный Бабуин прыгнул вперед. Арка росла на глазах, но не становилась светлее. Склон потерял крутизну. Доннерджек периодически свистел и снова запустил музыку.

Они вылетели в сумеречный мир дрейфующих обломков, время от времени с неба сыпался какой-то мусор. Кучи мусора разлагались прямо у них на глазах, обнажая темные луга, болота, топи и леса. Поезд проехал по берегу бескрайнего, темного моря медленно колышущегося песка – или праха? В небесах висел черный шар. Из земли торчали кости.

– Куда теперь, босс?

– Я не знаю, где он. Продолжай двигаться в том же направлении. Думаю, он нас заметит.

Спустя некоторое время Доннерджек увидел слабое мерцание впереди и слева.

Медный Бабуин повернул и увеличил ход. Свет стал немного ярче, когда они перевалили через вершину холма и перед ними раскинулась долина.

– Стой! – закричал Доннерджек, внимательно изучая ландшафт.

Снизу из трещин в земле вырывались языки пламени какого-то неестественного цвета. А между ними работали невиданные существа – не люди и не машины; казалось, они созданы из хлама, валявшегося повсюду, – железные ноги, часть скелета, радиоприемник вместо головы… Кабель, металл, проволока и кость. «Наверное, они стучат и дребезжат при ходьбе», – подумал Доннерджек, хотя с вершины холма ничего не слышал.

Часть этих необычных существ – некоторые из них падали и тут же разваливались на составные части, но их места немедленно занимали новые неуклюжие фигуры – занималась тем, что перетаскивала крупные камни, остальные пытались установить огромные, покрытые ржавчиной железные ворота со сценами Danse Macabre.

– Мой дворец, – заметил Доннерджек, – уже строится. Интересно. Уничтожь его.

– Сэр…

– Проложи рельсы, выпусти побольше пару, свистни и двигай вниз по склону. Когда подъедем к дворцу, не останавливайся. И только после того, как от него ничего не останется, жми на тормоза.

Доннерджек немного повозился с кнопками на черной маленькой коробочке.

– Вперед!

Медный Бабуин помчался вперед, и волна статического электричества взметнула волосы на голове Доннерджека.

– Режим сражения! – приказал Доннерджек. Строители проявляли к ним полное безразличие, хотя Медный Бабуин со всех сторон окружил себя красочными языками пламени. Поезд ударил в переднюю стену, и четверть ее сразу рухнула. Волосы Доннерджека вновь стали дыбом, когда они проезжали через центр дворца, но на сей раз так и не опустились.

Едва они выбрались из огромного строения, как Доннерджек скомандовал:

– Поворачивай! Проедем еще раз, если нас вынудят! И еще… И еще…

Земля перед ними разверзлась, а на том месте, где Медный Бабуин собирался проложить путь, возникла огненная башня. Завизжали тормоза, колеса задымились, и Медный Бабуин остановился.

На вершине пылающего кургана стоял Танатос, спрятав руки в длинных черных рукавах. На склоне мгновенно сформировались ступени, и он спустился по ним, озаряемый сиянием фар Медного Бабуина. Каким-то образом голос Танатоса легко перекрывал шум двигателей.

– Кто осмелился вторгнуться в мои владения?

– Джон Д'Арси Доннерджек, – последовал ответ.

– Мог бы и сам догадаться. Как ты сюда добрался?

– Через Врата Творения.

– Поразительно. Доннерджек, ты и в самом деле опасный человек.

– Верни мне ее.

– Я уже исполнил твое желание. И не давал никаких гарантий относительно продолжительности жизни. Время Эйрадис прошло.

– Ты дал ей возможность выносить ребенка, который тебе нужен. Я считаю, что это неблагородно и нечестно.

– Вселенная никогда не отличалась справедливостью, Доннерджек. Я не могу еще раз ее отпустить. Может быть, ты хочешь присоединиться к ней? Здесь не так плохо, как ты думаешь, – я сохранил много всего хорошего на своих Елисейских полях. А для тех, кто мне нравится, существуют разного рода уступки и приятные моменты.

– А мой сын?

– Он принадлежит мне в результате честно заключенной сделки. Неужели ты забыл условия?

– Нет, конечно, но не мог бы ты пойти на некоторые уступки сейчас, а не потом?

– То есть?

– Пусть поживет и познает жизнь, прежде чем ты его заберешь.

– Жизнь есть страдание. Жизнь есть разочарование. Ему будет лучше, если я возьму его к себе немедленно и он вырастет здесь.

– Да, в жизни бывают плохие периоды, они необходимы, чтобы оценить хорошие – нежный ветерок летним днем, цветущий сад, который посадил ты сам, радость открытий – научных, да и любых других, вкус хорошей еды и вина, дружба и любовь. Все можно назвать любовью в той или иной форме.

– Любовь – самый большой обман из всех, изобретенных для того, чтобы побороть страх окружающего тебя мрака.