Дон Жуан, или Жизнь Байрона

Каролина Лэм всю жизнь оставалась ярким и жалким сочетанием блеска, разочарования и ничтожества. В апреле 1824 года у неё был приступ галлюцинаций: «В середине ночи мне показалось, что вижу лорда Байрона, — я закричала, спрыгнула с кровати и хотела бежать. У него был ужасный вид, и он скрежетал зубами, молчал, волосы стояли дыбом; он был гораздо толще, чем когда я его знала, и далеко не так красив». Месяц спустя из письма своего мужа она узнала о его смерти: «Каролина, — писал он ей, — я прошу вас соблюдать приличия. Я знаю, что это будет ударом для вас. Лорд Байрон умер». Она начинала поправляться, но встреча похоронного кортежа и выход в свет воспоминаний Медуина снова вызвали у неё припадки безумия.

Книга Медуина оказалась жестокой для нее. Именно из неё она узнала в первый раз ужасные стихи: «Remember thee…» Она написала Медуину: «Байрон никогда не мог сказать, что у меня нет сердца. И он не мог также сказать, что я не любила своего мужа. В свойх письмах он без конца повторяет мне, что из них двоих именно мужа я люблю больше, и поверьте мне, все мое очарование в его глазах было то, что я была невинной, преданной и пылкой…» На расстоянии она понимала лучше. Да, то, что Байрон мог любить в ком-нибудь, действительно всегда было каким-то элементом юности и невинности. Отсюда Мэри Дюфф, Маргарет Паркер, Эдльстон, Николо Жиро, позднее Тереза и паж Лукас. Сама она в течение нескольких дней в 1812 году должна была ему нравиться некоторым оттенком этой невинности… Как быстро она утомила его…

После чтения книги Медуина у неё случился припадок помешательства. Но её бедная больная голова была весьма легковесна, и она вскоре все забыла. Скандал, произведенный этой книгой, весьма осложнил её супружескую жизнь. Каролина провела зиму в Броккет-Холле без мужа. Один из её юных соседей, Эдуард Бульвер, увлекся необыкновенной оригинальностью её беседы. Она часто приглашала его. Жизнь в Броккет-Холле была вполне «каролинической». В три часа ночи она отправляла одного из своих пажей разбудить своих хозяев, чтобы они шли слушать игру на органе. Затем она до зари рассказывала им о Байроне, показывала кольцо, которое он ей подарил. Она дала его Эдуарду Буль-веру, сказав, что дает его носить только тем, кого любит. Немного спустя она отобрала кольцо, и Бульвер увидел его на руке другого молодого человека. Бульвер был возмущен.

Леди Каролина однажды вечером приехала в Лондон, чтобы послушать «Фауста». Она пришла в восторг от постановки:

«Это мне напомнило Байрона, этого ангела, этого опасного и несчастного Байрона, которого я обожаю, хотя он и оставил мне ужасное наследство: «Remember thee…»

Она умерла сорока двух лет на руках своего мужа. «Ее манера держать себя, — писал Уильям Лэм, — хотя несколько и эксцентричная и внешне, если не на самом деле, аффектированная, обладала такой силой очарования, которую трудно понять тем, кто не испытал на себе его действия».

Одна графиня Гвиччиоли, у которой не было призвания к несчастью, сумела перестроить свою жизнь так, что призрак лорда Байрона стал для неё только приятным и почетным спутником. В 1829 году лорд Мэлмесбери встретил её в Риме на балу у австрийского посла. «Байрон умер всего пять лет назад, и ей было тогда двадцать девять. Мы стали очень хорошими друзьями. Я нашел, что она мила в обращении, образована, отличается добродушием своей расы и очень любит развлекаться. Она уже совершенно утешилась в горе (которое было весьма бурным, как мне говорили), причиненном ей смертью её поэта. Охотно о нем говорила и немало гордилась своей победой…» Госпожа Гвиччиоли рассказала Мэлмесбери, что Байрон писал свои знаменитые поэмы на первом попавшемся клочке бумаги… Потом он приходил к ней и читал их, внося много исправлений и хохоча во все горло. Она гордилась им и очень его любила… По её рассказам, у него был очень капризный характер: в разговоре он всегда «выставлял в смешном виде те самые страсти, которые в его поэзии бьют через край, в общем же он был холодного темперамента…» Она никогда не любила цинизма.

В 1832 году Тереза приехала в Лондон, совершила паломничество в Харроу, отобедала у Дрюри, съездила помолиться на могилу Байрона в Хакнолл-Торкарде, была с визитом у Августы, где провела три часа, «говоря все время о Байроне». Около пятидесяти лет она вышла замуж за маркиза де Буасси, человека эксцентричного и весьма богатого. У неё был прекрасный особняк в Париже. «Изящество итальянки уступило место искусственным манерам светской дамы, что было ей не к лицу». В гостиной висел портрет Байрона, перед которым она охотно останавливалась, когда у неё были гости, и вздыхала: «Как он был красив! Бог мой, как он был красив!» Муж, представляя ее, говорил: «Госпожа маркиза де Буасси, моя жена… некогда возлюбленная лорда Байрона». После смерти маркиза де Буасси она напечатала воспоминания о Байроне, где сделала из него романтически — нежного героя, как раз такого, каким он отказывался быть при жизни.