Дон Карлос. Том 2

— Она выезжает, а вещи?.. — спросил он с удивлением. — Как же это понять?

— Кто знает, что это значит! Может быть, она замуж вышла и эти вещи ей больше не нужны, — сказал прегонеро, — а может быть, она нашла богатого человека, и это бывает!.. А вам не захотела сказать об этом.

Но Фигуарес задумчиво покачал головой, казалось, что слова эти не утешили его.

— Нет, здесь что-то другое, — серьезно сказал он, — тут должна быть другая причина. Мне все кажется, уж не наложила ли сеньорита на себя руки! Я часто видел, как она поздно вечером сидела здесь за работой и вдруг начинала плакать, будто от какого-то скрытого горя. Да, у нее было какое-то горе, я всегда это говорил. Да благословит ее Господь!

— Так вы, значит, думаете, что она переехала туда, откуда больше не возвращаются?

— Я не утверждаю этого, я столько же об этом знаю, сколько и вы.

— Но вам кажется, что она что-то сделала с собой, не так ли?

— Я боюсь, что так, — отвечал мастер, выходя из комнаты вместе со своим посетителем. Фигуарес ничего не тронул в комнате и, выйдя, запер ее на замок. — У нее, должно быть, было горе, а с молодыми людьми, у которых нет никого из близких на свете, это часто случается.

Прегонеро поклонился слесарю и оставил его дом. «Ну, если она наложила на себя руки, так она ко мне же и попадет», — думалось ему, пока он шел по городу к своему отдаленному двору, где он теперь был начальником.

XXIV. Инквизиторы

В башне монастыря Святой Марии сидели ночью за Черным столом три инквизитора. Никто не мог видеть их, и никто не мог слышать их тайного совещания.

В этой башне старого аббатства решалась судьба не только отдельных личностей, но иногда и всей Испании. Влияние этих трех людей и того ордена, к которому они принадлежали, было так велико и всеобъемлюще, что решительно никто не мог избежать его. Но все, что окружало их, все, что они предпринимали, было покрыто таинственным мраком; их влияния не было видно, его можно было лишь почувствовать, и то только тогда, когда уже было слишком поздно.

Инквизиторы вмешивались только в те дела, где они могли надеяться на какую-то выгоду, все остальное их не трогало. Зато там, где выгода была или где речь шла о наказании, невидимая сила их была ужасна. Все, что неожиданно является нам из мрака, кажется вдвое страшнее. Когда мы видим опасность, мы всегда можем отвести ее либо приготовиться к ней, когда же опасность неосязаема для нас, невидима и неотвратима, она для нас губительна.

Никто не замечал таинственных нитей, протянувшихся из аббатства Святой Марии по всей Испании, и тем не менее благодаря им собиралось целое войско, организованное лучше, чем правительственные войска, с его помощью можно было достичь всего.

Перед стариком Доминго лежали на столе какие-то бумаги, на которых он во время совещания делал пометки. Доминго, как известно, был человеком с каменным сердцем, он думал только о выгодах своего ордена. Высокомерие и властолюбие его не знало пределов.

Старательный, худощавый Бонифацио, первый кандидат на место главного инквизитора после смерти Доминго, был ему под стать. Лицо его было невозмутимо, и только глаза изредка вспыхивали, когда он сообщал что-то отцу Амброзио. Этот последний, с каждой неделей все более и более тучневший, спокойно сидел в кресле, сложив руки на животе.

— Поэтому, — говорил Бонифацио, — хорошо бы прекратить всякие отношения с графом Кортециллой. Падение его готовится хотя и медленно, но неотвратимо, и тайное общество, во главе которого он стоит, тоже разрушается. Доррегарай недавно отказался от него, чтобы избежать опасности, — продолжал Бонифацио, — судя по последним сообщениям из лагеря, Доррегарай порвал всякую связь с Кортециллой.

— Мне кажется, это тайное общество злоупотребило своей властью, — вмешался Амброзио, — правительство напало на его след потому только, что слишком явно обокрали маркиза де лас Исагас.

— Вот бумага из Толедо, — заговорил главный инквизитор, — в ней сказано, что тамошний суперьор арестован. Если он только заговорит, все тайное общество рухнет. Подозрение на этого суперьора очень сильное. У Доррегарая тоже есть опасный враг — Тристани, который многое о нем знает. Дон Карлос, конечно, нуждается в помощи Кортециллы, но он не может больше доверять ему, с тех пор как нарушил данное ему обещание.

— Поэтому я и предлагаю не принимать больше графа: за ним станут следить и на нас тоже падет подозрение, — предложил Бонифацио. — Он и без того в последнее время был слишком своеволен. Пусть он падет, не нам его поддерживать.

В эту минуту открылась дверь, и перед тремя инквизиторами с низким поклоном предстал дежурный монах.

— Отец Франциско только что вернулся, — доложил он, — и просит позволения представиться.

— Отец Франциско? — с удивлением спросил Домин-го. — Тот самый, которого мы посылали в армию дона Карлоса?

— Тот самый.

— Веди его сюда! — приказал главный инквизитор. Несколько минут спустя в комнату вошел пожилой монах с обнаженной головой и низко поклонился инквизиторам.

— Мир и благословение Господа да будет с вами, почтенные отцы, — сказал он.