Дон Карлос. Том 1

— Не горюйте, оставьте его пока здесь, за ним хорошо присмотрят, — отвечал Антонио. — Я сам воспитывался в монастыре с самого раннего детства.

— Я больше не увижу его…

— Никто не может отнять его у вас, если вы не захотите отдать его сами. Послушайтесь меня, оставьте дитя пока здесь! Пойдемте же!

Патер запер келью и, взяв Амаранту за руку, повел ее к лестнице. Поднявшись по ней в совершенной темноте, они осторожно и неслышно вышли, наконец, из аббатства. Антонио провел Амаранту к дальней стене; тут, в тени каштановых деревьев, никто не мог ее увидеть.

— Подождите минуту, — шепнул он молодой женщине, оставляя ее одну.

Сердце ее сильно билось… Ей так хотелось на свободу… Она вполголоса читала молитву.

Антонио вернулся с маленькой лестницей, приставил ее к широкой толстой стене и взобрался наверх, за ним последовала и Амаранта. Тогда он опустил лестницу по другую сторону стены, шепнув Амаранте, чтобы она спускалась, а он присоединится к ней чуть позже.

Амаранта спустилась на улицу; тогда Антонио подтянул лестницу и, опустив ее в монастырский двор, сошел вниз, отнес лестницу на место, а ключ от кельи Амаранты — в столовую и вернулся во двор монастыря. Теперь молодая женщина была в безопасности.

Он постучал у двери привратника, который без слов с поклоном отворил ему и пошел со связкой ключей к наружным воротам. Отворив ворота, он еще раз поклонился.

— Да сохранит тебя Бог, брат мой, — сказал Антонио.

— Да не оставит Он и тебя вовеки своей милостью, — отвечал привратник.

Патер был на улице. Ворота за ним заперли. Когда шаги дежурного брата затихли на монастырском дворе, Антонию подошел кожидавшей его Амаранте, и два монаха направились по улице Гангренадо, окутанной безмолвием ночи.

III. Тайна герцогини

После описанного нами кровопролития ночлежку дукезы велено было закрыть. Старуха притворилась очень удивленной, когда альгвазилы объявили ей это. Затем в продолжение некоторого времени полиция являлась неожиданно, по ночам, чтобы удостовериться, соблюдается ли ее приказание, и, не находя больше ничего подозрительного, перестала тревожить дукезу.

Старуха перенесла этот жестокий удар безропотно и очень спокойно. У нее были уже другие, новые планы, для осуществления которых не хватало какой-нибудь тысячи дуро, но была уже готова очень крупная сумма.

Однажды, когда дукеза только что успела позавтракать в знакомой нам уже первой комнате домика, где она пересчитывала деньги, к воротам подъехал экипаж.

Осторожно выглянув в окно, она увидела несколько старомодное, но еще очень приличное ландо с хорошо одетым кучером.

В экипаже сидела или, лучше сказать, полулежала какая-то сеньора; на вид ей можно было дать от сорока до шестидесяти лет, но вообще, глядя на черный цвет ее крашеных волос и сильно набеленное и нарумяненное лицо, возраст ее определить было трудно. На ней была модная парижская шляпка с дорогими французскими цветами, огромная яркая, пестрая шаль и до того пестро убранное платье, что не было возможности определить его настоящий цвет. Рядом с этой сеньорой сидел маленький человечек, напоминающий хомяка своим красненьким, безбородым лицом с длинными бакенбардами. Он был в белом жилете, таком же галстуке и нарядной летней накидке.

Увидев, что сеньор вышел из экипажа и подошел к воротам, дукеза поспешно оправила свое старое атласное платье и взглянула в маленькое туалетное зеркало. Оно дало ей удовлетворительный ответ. В это время у двери раздался резкий голос, спрашивающий, дома ли дукеза Кондоро?

— Дома, сеньор, — отвечала Сара, отворяя сама за неимением прислуги.

Крошечный господин в модной, гладкой как зеркало . шляпе вернулся к ландо и ловко, несмотря на свои годы, помог выйти даме. При этом она кокетливым движением руки, обтянутой сиреневой лайковой перчаткой, приподняла платье, так что можно было видеть богато вышитые белые юбки и хорошенькие ботинки. Затем, оглядев невзрачный домик и узкую, низенькую калитку, она жеманно спросила супруга, пропустившего ее вперед:

— Туда ли мы пришли, Капучио?

— Да, душечка, дукеза отворила дверь и отвечала на мой вопрос.

— Сама? — удивленно спросила сеньора, спуская немного с плеч темно-красную шаль.

— Сама, — подтвердил супруг, любезно наклоняя голову в завитом парике.

Оригинальная пара вошла в дом. Кучеру было велено заняться лошадью; кучера хороших домов никогда не стоят у подъезда, а ездят шагом взад и вперед по улице, чтобы лошадь не застоялась. И этот кучер сделал так же, хотя его лошадь горячностью не отличалась.

Следуя приглашению дукезы, сеньора и за ней сеньор вошли в комнату. Последний снял шляпу и провел рукой по волосам, чтобы удостовериться, крепко ли сидит темно-рыжий парик.

— Позвольте представиться, сеньора дукеза, — сказал он, слегка кланяясь, и прибавил, указывая на, видимо, разочарованную супругу, а потом на себя:— Сеньора Капучио, сеньор Капучио!

— Очень приятно, чему обязана честью? — отвечала Сара Кондоро со всеми манерами прежней герцогини.

— Сама дукеза? — с непостижимым нахальством спросила сеньора, слегка указывая пальцем на старую Сару.