Домработница царя Давида

— Если бы… — с сожалением сказал издатель. — Нет, не от благородной шизофрении… От алкоголизма меня лечили. Идиоты. Все знают, что алкоголизм неизлечим, а они туда же… А Алина посмотрела на меня сумасшедшими глазами — знаешь, как сумасшедшие умеют смотреть? Жуть! И говорит: «Год будешь трезвым — получится то, о чём мечтал вчера. Два года будешь трезвым — надежда не умрёт. Всегда будешь трезвым — сделаешь всё». Я, конечно, не понял ничего. Чего там понимать — сумасшедшая же… Четвертый год не пью, представляешь? За первый год свое издательство раскрутил. С нуля! Как раз перед тем запоем бредил: если бы у меня свое издательство было, хренушки меня с работы выперли бы. Вспомнил, что сумасшедшая говорила — смеялся. Мало ли какие совпадения бывают. А полтора года назад Наденьку встретил. Когда поженились — дошло: жену-то у меня Надеждой зовут! Прямо как кипятком окатило… Это что значит: если вдруг запью — Наденька умрет? Нашел эту Алину, ездил к ней, спрашивал — не помнит, что говорила. Вот ведь, а!.. Смеялась даже. Говорит: «Чего ты боишься? Не пей — и боятся не надо будет». Она, когда не в больнице, — совершенно нормальная. Даже мудрая… Я её стихи на свои деньги выпускаю. Ей приятно будет, а я не обеднею.

Алине действительно было приятно. И издатель уж наверняка не обеднел: тоненькая тетрадочка в мягкой обложке, тираж сто экземпляров. Один из этих экземпляров Алина потом подарила Ане. Написала почти нечитаемым почерком: «Ангелоликой Аннушке, ангелу небесному, ангелоподобному другу моему!» И поставила закорючку, похожую на стилизованный цветок. Аня эту книжечку с автографом автора никому не показывала — стеснялась. Но когда натыкалась на неё в своих бумагах, то каждый раз перечитывала неразборчивые строчки с чувством тёплой благодарности. Всё-таки её не каждый день называли ангелоликой и ангелоподобной. Честно говоря, никто никогда не называл. Кроме Алины, инвалида второй группы… Но подружились они совсем не потому, что Аня бесплатно корректировала первую — и единственную — книжку Алины, и не потому, что Алина назвала Аню ангелом небесным. Они уже потом подружились, а почему — неизвестно. Как-то так получилось, что Алина стала время от времени забегать к Ане в общежитие, всегда с каким-нибудь гостинчиком — пакет муки, пачка сахара, мешочек какой-нибудь крупы… И морковка, лук, кабачки со своего огорода. И яблоки. Возле ее дома росли две яблони, а яблок было больше, чем у всех соседей, у которых были настоящие большие сады. В общежитии Алину встречали хорошо, на чудачества внимания не обращали, даже не смеялись, когда она с дикой интонацией читала свои стихи. Потому что все жили туговато, а иногда — и вовсе голодно, и гостинчики Алины были манной небесной. А когда Алину забирали в больницу — Аня ее навещала, тоже с гостинчиками. На гостинчик для Алины сбрасывался весь этаж, но в больницу ходила только Аня. И пока Алина лежала в больнице, домой к ней тоже ходила. Разгоняла непризнанных гениев, которые, как правило, отсутствия хозяйки не замечали. Потом все мыла, чистила, стирала, приводила в порядок. К выписке Алины из больницы готовила праздничный обед только для нее одной. Забирала её из больницы, привозила в чистый дом, кормила обедом, рассказывала, что делала в доме и в огороде, а потом уезжала. А потом Алина начинала ездить в общежитие с гостинчиками. Когда Аня стала зарабатывать, то уже сама ездила к Алине с гостинчиками. Вадика Алина видела один раз — незадолго до свадьбы случайно встретила их на улице. В гости к ним никогда не приходила. Впрочем, к ним никто в гости не приходил… И к себе их вдвоем никогда не приглашала. Аню приглашала часто. Однажды сказала:

— Если что — сразу ко мне. В любое время дня и ночи. И живи сколько хочешь, ангел мой. Я тебе комнату освобожу, никто лезть не будет. Ничего, потеснятся мои гении. Поняла?

Аня ничего не ответила, но всё поняла. То есть поняла, что Алина всё понимает. И, как всегда, готова придти на помощь.

Но к Алине она пошла бы в самом-самом крайнем случае. Гениев своих Алина, конечно, потеснила бы, освободив для Ани одну комнату. И потеснённые гении за фанерной перегородкой точно так же, как всегда, днём и ночью, летом и зимой, кричали бы, пели, спорили, хохотали и плакали. Алине они не мешали, потому что тоже нуждались в помощи. Алина — вот кто действительно был ангелом небесным. Со второй группой инвалидности. Как-то очень уж сильно судьба здесь насвинячила.

…Когда Аня вернулась после собеседования домой, Вадик был уже там. Сидел на старом табурете за кухонным столом, читал газету бесплатных объявлений, которую она забыла спрятать перед уходом, сосал пиво из банки. Поднял от газеты нос, уставился на неё поверх очков, раздраженно поинтересовался:

— Где тебя носит? Четвертый час! Ни обеда, ничего… Устаю, как собака, прихожу в пустой дом!

Аня мимоходом подумала, что дом он сам опустошил, а устаёт вообще неизвестно от чего, но вслух спокойно, как всегда, сказала: