Домработница царя Давида

Аня даже не поняла, как это произошло: её кулак, будто сам собой, без всякого её веления, вдруг врезался в Васькин подбородок. Рука вспыхнула пронзительной болью и тут же онемела почти до плеча. Васька отшатнулся, отступил на шаг и с изумлением молча уставился на неё. Она тоже молчала, баюкала ушибленную руку и вспоминала, как не могла понять ту корректоршу, которая «так злилась, так злилась, что по морде смазала бы». Тогда она не могла представить, как надо злиться, чтобы ударить человека по лицу. Теперь очень даже представляла. Она бы и ещё раз ударила, но рука болит и не слушается.

Она обогнула Ваську, как неживой столб, и вышла из приёмного отделения, думая уже не о нём, а о том, что домой придётся добираться зайцем. Деньги она с собой не захватила, забыла в суете. Надо было вынуть из бумажника царя Давида хоть десятку на маршрутку. А лучше — полторы сотни на такси. Потом бы она вернула эти полторы сотни. Зайцем — стыдно… Наверное, пешком придётся.

Аня подошла к воротам в высоком каменном заборе, огораживающем территорию больницы, и отступила в сторону, пропуская въезжающую машину. Машина скользнула было мимо, но через пять метров остановилась, хлопнула дверца и знакомый голос окликнул:

— Анна! Ну, что там такое? Я ведь уже все больницы обзвонила! И три объездила! Почему ты мне не позвонила сразу? Что с Давидом, говори скорее!

Аня оглянулась, пару минут вспоминала, где она видела эту женщину, наконец вспомнила: дама Маргарита. Васькина родная мать.

— Давид Васильевич не разрешил мне вам звонить, — устало сказала она. — Я хотела, а он не разрешил. Вы туда не ходите, вас всё равно не пустят. У Давида Васильевича инфаркт.

— Как это инфаркт? — дама Маргарита заметно побледнела и прижала руку к сердцу. — Почему инфаркт?

Аня смотрела через её плечо и видела, как от приёмного покоя по усыпанному жёлтой листвой асфальту широко шагает Васька. Уверенно и вроде бы даже неторопливо. Весь в белом. Жаль, что она не сумела попасть ему по носу. Сейчас бы его белый прикид сильно испорчен был. Кулак сжался сам собой, рука опять заболела до самого плеча.

— Почему бывает инфаркт? Инфаркт бывает по разным причинам… — Аня перевела дыхание, ненавидяще глядя на подходившего Ваську, и, даже не думая скрывать свою ненависть, добавила: — О причинах вам лучше спросить у сына.

— Ты что? — ещё больше испугалась дама Маргарита. — А Василий при чём? Да скажи ты мне хоть что-нибудь!

Аня многое могла бы сказать. Васька был уже в нескольких шагах, она смотрела на него, не отрываясь, и с неожиданным для себя чувством жестокой радости заметила на его подбородке кровоподтёк. Не такой уж большой и не слишком яркий, но дня через два на этом месте будет хороший тёмный синяк. Не будет она ничего говорить даме Маргарите. Пусть сама выясняет у своего сыночка.

— Нет, — сказала Аня, с трудом проглотив комок в горле. — Не буду я вам ничего говорить. Извините. Спросите у сына. Может быть, он решится сказать правду. Хотя я сомневаюсь.

Она повернулась и вышла из ворот, успев услышать, как дама Маргарита нервным голосом что-то спрашивает у Васьки, а тот зло, громко — явно в расчёте на то, что услышит Аня, — отвечает:

— Да не обломится ей наследства! Выживет дядь Давид! Вот она и бесится!

Аня задохнулась от несправедливости и почти ослепла от хлынувших ручьём слёз, бросилась, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этой гадости, гадости, гадости… Визг тормозов даже не испугал её, она и останавливаться не стала бы, если бы смутно знакомый голос не позвал:

— Аня! Это вы, что ли? Ну, как же так неосторожно… Куда вы так спешите? Случилось что-то? Пойдёмте, я вас довезу.

Она так и не узнала того, кто помог ей сесть в машину, потом сам сел за руль, включил зажигание и буднично спросил:

— Куда вам? Домой, что ли?

— Не знаю, — сипло сказала она, не переставая плакать. — Куда-нибудь… Только у меня денег нет.

— Вы меня не узнали, — понял водитель. — Это потому, что я без бороды. Ну, посмотрите как следует.

Он даже и не думал выяснять, почему она ревёт в три ручья, даже и не пытался успокаивать, — наверное, поэтому она и перестала плакать. Потёрла лицо ладонями, всхлипнула последний раз и повернулась к водителю. Долго смотрела на его профиль, наклонилась, заглянула в лицо. Он мельком глянул на неё и сверкнул в улыбке очень белыми зубами. Как у человека могут быть такие белые зубы, если он всё время пьёт кофе? По крайней мере, от него всегда пахнет кофе.

— Виктор Александрович, — нерешительно сказала Аня. — Правильно?

— Правильно, — согласился тот. — Только наоборот: Александр Викторович.

Это был тот самый бомж, который зачем-то притворялся стариком, приходил вместе с другими бомжами к импровизированному столу на краю оврага за домом, куда она выносила еду, и ел вместе со всеми… А от самого всегда пахло чистотой и хорошим кофе.