Домой возврата нет

Но ничего этого он не нашел. Ибо, несмотря на годы, прожитые в Нью-Йорке, оставался истинным провинциалом и понятия не имел об охотниках за знаменитостями. Есть такая особая порода людей, они водятся в высших сферах джунглей Космополиса, и питает их, видимо, лишь некая изысканная и сладостная эманация, исходящая от всякого искусства. Они нежно любят искусство, просто души в нем не чают, и еще того больше они любят людей искусства. Вся их жизнь — сплошная охота за знаменитостями, и любимый их спорт — заманивать литературных львов. Самые отважные охотники преследуют лишь матерых львов, — что может быть приятней, чем похвастать таким роскошным трофеем! — но другие охотники, а особенно охотницы, не брезгуют и львенком. Прирученный, одомашненный львенок оказывается очень милым зверьком, куда милей болонки, — ведь лаской его можно обучить любым самым забавным штучкам.

Уже несколько недель Джордж был баловнем этих богатых и образованных людей.

Один из новоявленных друзей Джорджа сказал ему, что с ним жаждет познакомиться некий миллионер, большой эстет и человек благородной души. Это подтвердили и еще разные люди.

— Он буквально помешался на вашей книге, — говорили ему. — Он просто мечтает с вами познакомиться. Вам непременно надо у него побывать, такой человек вам может быть очень полезен.

Джорджу рассказывали, что этот миллионер без конца про него расспрашивал и узнал, что Джордж очень беден и вынужден за ничтожное жалованье преподавать в Школе прикладного искусства. Едва миллионер об этом услыхал, его великодушное сердце облилось кровью. Это невыносимо, сказал он, с этим нельзя мириться. Такое возможно только в Америке. В любой европейской стране, — да, даже в маленькой нищей Австрии, — художнику дали бы субсидию, чтоб над ним не нависала мерзкая угроза нищеты и все его силы были бы отданы созиданию прекраснейших творений… и, видит бог, уж он-то постарается, чтобы так произошло и с Джорджем!

Джордж ничего подобного не ждал и вообще не понимал, почему это следует делать для кого бы то ни было. Однако же, услыхав про великодушного миллионера, он воспылал желанием познакомиться с ним и уже любил его, как родного брата.

Итак, им устроили встречу, Джордж пошел знакомиться, и миллионер был с ним очень мил. Несколько раз приглашал Джорджа к обеду и хвастал им перед всеми своими богатыми друзьями. А одна прелестная женщина, которой миллионер представил нищего молодого писателя, в тот же вечер повезла его к себе и одарила его высшим знаком своей милости.

Потом миллионеру потребовалось ненадолго уехать по делам за границу, Джордж пришел в порт проводить друга, и тот любовно похлопал его по плечу, не чинясь, назвал по имени и сказал: если что-нибудь понадобится, пускай только даст телеграмму, и уж он обо всем позаботится. Уезжает он самое большее на месяц, но занят будет по горло, на письма времени не хватит, а вот как только вернется, тут же даст о себе знать. С этими словами он крепко пожал Джорджу руку и отплыл.

Прошел месяц, полтора, два, о миллионере ни слуху ни духу. Увидел его Джордж больше чем через год, да и то случайно.

Некая молодая дама пригласила Джорджа позавтракать в дорогом кабачке. Едва они вошли, Джордж увидел своего друга-миллионера — тот в одиночестве сидел за столиком. Джордж испустил радостный крик и, протянув руку, кинулся к нему через всю комнату, но впопыхах налетел на разделявший их стол и упал. Когда он поднялся с полу, «друг», откинувшись на стуле, смотрел на него в совершенном недоумении, но все же слегка оттаял, пожал протянутую руку и сказал с холодком, насмешливо и снисходительно:

— А, это опять наш друг писатель! Как поживаете?

Замешательство, уныние, смущение молодого человека были столь очевидны, что сердце богача смягчилось. Лед растаял окончательно, и теперь он непременно желал, чтобы Джордж пригласил свою даму к его столу: они позавтракают все вместе.

Во время трапезы миллионер стал необыкновенно мил и внимателен. Он словно не знал, чем бы еще угодить Джорджу, без конца угощал его, подливал вина. И всякий раз, как Джордж на него взглядывал, тот смотрел на него с откровенной жалостью и состраданием; в конце концов Джордж не выдержал и спросил, что случилось.

— О, я ужасно расстроился, когда прочел об этом, — сказал тот, тяжело вздохнул и покачал головой.

— О чем прочли?

— Как о чем? О премии.

— О какой премии?

— Да вы что, газет не читали? Не знаете, что произошло?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — озадаченно сказал Джордж. — Что произошло?

— Так вам же ее не дали, — сказал миллионер.

— Чего не дали?

— Премии! — воскликнул тот. — Премии! — И он назвал литературную премию, которая ежегодно присуждалась писателям. — Я был уверен, что вы ее получите, но… — Он помолчал, потом продолжал скорбно: — Ее присудили другому… Вас называли… вы были вторым… но… — Он мрачно покачал головой. — Она досталась не вам.

Ну и хватит о добром друге миллионере. Больше Джордж уже никогда его не видел. Но да не подумают, будто его это огорчило.

Потом пришел черед Дороти.